Михаил Малышев - Медлительная река. рассказы

– Конкретного пока ничего. Так, размышления…

– А мне насрать с высокой колокольни и на конкретику твою, и на размышления! Понял, Рыбников? Не нарыл материал, значит присочини что-нибудь! Мне нужно, чтобы номер расходился, как горячие пирожки! А уж там сбрехал ты чего или нет – вопрос второй. Ясно?

– Яснее некуда, – усмехнулся Рыбников.

– Вот и славно! К вечеру жду статью. Иди работай!

Рыбников подошёл к массивной двери, по гладкой поверхности которой уходили вверх следы распиловки, ужасно похожие на чьи-то, увеличенные стократ, отпечатки пальцев, и, взявшись за латунную ручку в виде головы льва, обернулся:

– Владимир Ефимович, давно хотел вас спросить, не знаете, что за машина у мужа Татьяны Олеговны?

– Чего? – брови главного удивлённо прыгнули вверх. Секунду-другую он переваривал вопрос, а потом заколыхался от смеха:

– Таньку, что ли, трахнуть решил? Давно пора! Только ты, похоже, один неохваченный и остался! И какой такой муж? Она у нас женщина современная, свободная…

– Ну, этот её, из администрации…

– Бойфренд? – уточнил редактор и снова загоготал. – По-моему, форд служебный, а что?

– Внедорожник?

– Откуда? Фокус, универсал.

– А цвет?

– Ярко-белый. Да тебе-то что за печаль?

– Так, просто…

– Просто даже прыщик не вскочит! Иди и без статьи не возвращайся! Свободен!

Слух о том, что шеф учинил Рыбникову экзекуцию, пронёсся по кабинетам редакции, как сёрфер по гребню волны. Коллеги из отдела проявили молчаливую солидарность и весь остальной день его не трогали. Задумчивый Рыбников сидел перед компьютером и время от времени неуверенно давил клавиши жёлтым, прокуренным ногтем указательного пальца правой руки. Статья не шла. Он прерывался, заходил в Интернет, просматривал сонники, но всё равно не нашёл ничего, что могло бы истолковать его сновидения и, как следствие, объяснить то мерзкое, гнетущее состояние, которое усиливалось тем больше, чем меньше времени оставалось до конца рабочего дня. Когда ему всё вконец опостылело, он решительно пошёл на перекур.

На площадке у лифта курил Семёнов, мент из вневедомственной охраны, неповоротливый и спокойный, как сытый медведь. Перед тем как протянуть навстречу ладонь и поздороваться, он переложил в другую руку сигаретную пачку, а Рыбников, проводив это действие взглядом, непроизвольно отметил, что пачка в руках Семёнова показалась, скорее, спичечным коробком.

Никогда раньше они не разговаривали по душам, максимум так, перекидывались при встрече парой фраз о рыбалке да о футболе, но сегодня из Рыбникова как будто рвались наружу его ночные кошмары…

Семёнов откровения журналиста выслушал на удивление терпеливо и по-ментовски внимательно. Потом выдал своё резюме:

– Всё ясно! Букет – значит, к бабе поедешь. В гости, на внедорожнике. У тебя «четвёрка»? Ну, извини… Значит, подвезёт кто-нибудь. Слушай, а может, ты не о том паришься и не в машине вопрос, а в дороге? Ты, случайно, на рыбалку не собирался? А то у меня пару лет назад случай был – поехали, значит, с компанией на Дон порыбачить. В январе. Егеря, казачка местного, подтянули. Спрашиваем, как лёд, ехать можно? А он: «Земляки! Все путём! Тута не лёд – асфальт!»

– И что дальше? – оживился Рыбников.

– Да только от берега отъехали и – в полынью! Хорошо, уазик задком лёд зацепил, не сразу под воду ушёл. Искупались, конечно, не без этого, но хоть из машины успели выбраться. А козлик наш повисел мордой вниз и – бултых! Только, значит, волна и пошла. Подлёдная!

– Возможно, что и не машина… – думал потом, гипнотизируя монитор, Рыбников, снова и снова мысленно возвращаясь к разговору в курилке. – Дорога, дорога… Тогда что за дорога? Куда?

Одна загадка сменила другую, но в целом это мало что изменило.

От напряжения разболелись глаза. Навалилась усталость. Рыбников вздохнул, помассировал веки, несколько раз с силой нажал на глазные яблоки. Перед глазами побежали оранжево-чёрные круги. Не вставая, он слегка отъехал назад, противно шкрябая офисным креслом по ещё гладкому, после недавнего ремонта, редакционному паркету, уронил голову на скрещённые за столом руки и, как показалось ему, на минутку забылся.

Дремал он от силы минут пятнадцать и проснулся от резкого зуммера. В отделе никого не было, на столе разрывался телефон, а Рыбников, оцепенев от ужаса, сидел без движения. Коротких минут беспокойного сна хватило с лихвой. Как будто сняли воображаемую повязку с глаз, и в состоянии полудрёмы Рыбников неожиданно ярко и отчётливо ощутил, что должно произойти. Телефон продолжал верещать. Усилием воли он заставил себя снять трубку. Звонил главный:

– Так, Рыбников, мне тут надо отъехать. К пяти, возможно, не обернусь. Но ты статью, в любом случае, занеси! Добро?

– Да… – выдавил Рыбников.

– И чтобы без фокусов, слышишь? Приеду – прочту. Работай! – И в трубке послышались гудки.

Неужели правда? Неужели всё сбудется так, как ему привиделось? А может, послушать шефа? Написать, изложить на бумаге всё в точности, всё именно так, как было во сне? Ведь в жизни всё случается наоборот! Стоит только высказать то, что терзает, гнетёт твою душу, и тогда точно не произойдёт, не стрясётся ни в твоей жизни, ни в жизни других, незнакомых людей что-то очень плохое, страшное и непоправимое. Может, только ради этого стоит попробовать?

Он как одержимый застучал по клавиатуре. Буквы подозрительно легко, как будто сами, выныривали на поверхность жидкокристаллического монитора и складывались в слова. Надо было только сосредоточиться и тщательно, в подробностях перенести на экран компьютера то, что сидело сейчас в голове. Когда без четверти пять статья была окончена, Рыбников, не задумываясь, крупным шрифтом набрал заголовок – «Букет». Почему, он и сам не понимал. Это оставалось единственным, чему не нашлось объяснения. Просто он знал, что так надо. Только так должна называться статья и никак иначе.

Вышло пять с половиной страниц. Для субботнего номера более чем достаточно. Он распечатал набранный текст на лазерном принтере и, хотя главный и не жаловал компьютер, вдобавок скинул ему статью по электронке. Вложил страницы в прозрачный файл и заспешил в приёмную.

Шефа на месте не было. Секретарша главного, Олечка, уже стоя в шарфе и вязаной шапочке, с дублёнкой наперевес, увлечённо болтала по городскому и, увидев Рыбникова, только досадливо поморщилась. Затем сделала несколько энергичных пассов рукой, что могло означать только одно – «занеси своё „творчество“ сам». Он так и сделал.

С работы Рыбников пошёл пешком, и ноги сами принесли его в «Белую лошадь». Удивительно, но в его любимом баре, расположенном в центре и спрятанном от посторонних глаз во дворах, в подвале старинного, ещё до революции возведённого здания, почти никого не было. Он присел в углу за длинный дощатый стол, рядом с Элвисом в рамке на кирпичной стене, взял кружавчик пивка, заказал крылышки «Буффало», а потом, допив пиво, тряхнул шевелюрой, убирая со лба волнистую прядь и, помассировав в раздумье коротко стриженную бородку, попросил водки.