Алексей Ряскин - Запроудское

© Алексей Ряскин, 2016

ISBN 978-5-4483-1129-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дома в Запрудском стояли так близко, что пауки опутывали пространство между ними единой паутиной и ползали с одной крыши на другую прямо над головами прохожих. Бывало, ляжешь летом ночью смотреть на звезды, а пауки так и мелькают в небе, переползая от одного созвездия к другому. Запрудским женщинам по нескольку раз в неделю приходилось брать в руки вилы и убирать паутину над грядками лука или петрушки, чтобы она не создавала тени. А местами паутина была такой плотной, что под ней можно было стоять в дождь и не мокнуть.

Если пройтись по деревенской улице, можно заметить, что дома похожи друг на друга, как семечки одного яблока. Это потом уже, спустя много-много лет, их будут строить из камня и досок, покрывать крыши железом и шифером, и они уже не будут казаться одинаковыми. А сейчас почти все дома построены из самана – глины, смешанной с соломой, – побелены жиденьким раствором извёстки и напоминают севшие на мель корабли. А зимой, когда метель может мести по три дня кряду, они похожи на заметённые снегом буханки хлеба, разбросанные каким-то неведомым великаном по полю.

Со всех сторон деревня окружена степью и бесчисленным множеством полей, таких больших, что не всякая птица перелетит их без передышки. Когда приходит пора пропалывать свёклу, деревенские бабы уходят из дому на неделю и живут в поле, засыпая прямо на грядке, там, где их застанет ночь. В такие дни деревня становится сама не своя. Дети без присмотра матерей бегают с утра до ночи голыми, питаются лишь клеем с вишнёвых деревьев и козьим молоком и взрослеют быстрее обычного. Вся домашняя скотина от кур до свиней либо обжирается, накормленная небережливой мужской рукой, либо сохнет от голода, когда мужики засыпают, забыв дать им корм. Внутреннее убранство домов преображается в это время удивительно: все вещи, от ножей до калош, вдруг начинают жить своей жизнью, самостоятельно передвигаясь с места на место, создавая тем самым невообразимый беспорядок. Старики и старухи с утра до ночи крестятся, глядя на безумствующую деревню, и до боли в языке повторяют, что во времена их молодости такого не было. Даже сама природа, кажется, странно волнуется, чувствуя не заполненные женщинами места, и выкидывает разные фокусы вроде восходящего с запада солнца или тёплого, как парное молоко, дождя. Но самое большое влияние эти дни оказывают на мужчин. Без присмотра жён мужья пьют, дерутся и вытворяют самые невероятные поступки.

Однажды, дурея от жары, безделья и долгого отсутствия жены, Колька Морданов взял лопату и стал рыть яму посреди плотины на Обросиновом пруду. Через час к нему присоединился проезжавший мимо Витька Кондусов по прозвищу Ёся. Работали молча, изредка утирая лицо краем рубахи и без того уже мокрой от пота. Вдвоём они быстро проломили плотину. Вода хлынула на луг, окружая пасущихся на нём коров. Пока Колька с Ёсей перегоняли коров на безопасное расстояние, подошли другие мужики.

– Вот, что наделали, сволочи! – удивлённо закричал кто-то.

Посовещавшись, решили прокопать канаву вокруг яблоневого сада и соединить Обросинов пруд с рекой Хворостянкой. Сходили за лопатами. Кто лопаты не нашёл, взял вилы. Петька Кулаков пригнал запряжённую лошадь, чтобы перевозить глину. К вечеру следующего дня канава превратилась в небольшую речушку, соединившую два водоёма. Мужики смотрели на бегущую вокруг сада воду, выпивали и гордились проделанной работой. Кто-то даже предложил соединить таким же каналом Обросинов пруд с Навозным прудом, но его никто не поддержал. Когда женщины вернулись со свёклы, на берегу новоиспечённой речки уже гнездились гуси и зацветала мать-и-мачеха. Всем пришлось по душе такое изобретение. Только старая Бащева покачала головой и сказала мужикам: «Дурачьё».

Две ближайшие деревни – Красный лог на севере и Можайское на юге – были точным подобием самого Запрудского, за исключением, пожалуй, лишь прудов. И хотя обе они были сравнительно недалеко – пару часов пешком до каждой – жители редко ходили туда. Все сплетни и новости приносил участковый Калатушкин – единственный в то время представитель закона на три деревни. Это был высокий, нестарый ещё мужчина с копной соломенных волос на голове и усами, похожими на конскую гриву. В плечах он был широк настолько, что в некоторые дома заходил боком, не вмещаясь в дверной проём. Обычно Калатушкин ездил на велосипеде от одной деревни до другой, привнося в крестьянский быт чувство порядка и справедливости. Жители всех трёх деревень очень уважали своего участкового и в знак своей признательности часто угощали его водкой или самогоном. К спиртному организм Калатушкина был расположен самым лучшим образом. Пил он помногу, хмелея только после второй бутылки, и никогда на утро не страдал. Здоровье и хорошая закалка позволяли ему обойти пять-шесть домов за раз и в каждом выпить по стакану. Под конец, когда выпитое уже просилось обратно наружу, он отказывался от закуски и занюхивал листиком мяты. Лицо его становилось румяным и довольным, и Калатушкин поворачивал назад к дому. Возвращался он в страшном шатании, держась за стебли растущей вдоль дороги полыни. Не чувствуя в себе сил обходить оставленные коровами кучи, Калатушкин звонко шлёпал по ним сапогами и возвращался домой в совершенно непотребном виде.

Был лишь один случай, когда участковый напился так сильно, что не мог идти сам и его пришлось нести домой на руках.

Как-то в середине июля из города приехала комиссия: искали самогонщиков. Калатушкин лично сопровождал приезжих – двух высоких, чахоточного вида мужчин и женщину, которую, судя по внешнему виду, в детстве кормили только редькой.

В тот день деревня напоминала курятник, в который забросили лису. Все бегали, как при пожаре, и прятали банки, бутылки и прочие ёмкости. Многие хоронили в огороде, предварительно сделав какую-либо понятную только им отметину, чтобы не забыть, где закопано. У Кольки Морданова огород был засажен так плотно, что негде было вилы воткнуть – обязательно на что-нибудь наткнёшься. Он не один раз ругал жену за то, что та слишком усердствует при посадке, но, несмотря на это, упрямая женщина продолжала сажать овощи так часто, что Колька даже специально приводил друзей и те на спор плевали в его огород, стараясь попасть на землю. Но всё без толку. Ни один плевок не коснулся земли на огороде Мордановых. Ботва от картошки, листья помидоров, огурцов и прочих овощей укрывали почву так плотно, что пробиться сквозь них мог только сильный ливень. Именно поэтому Колька решил прятать свои запасы и сам перегоночный аппарат в стоге сена.