Игорь Евтишенков - Римская сага. Том III. В парфянском плену

– Два коротких меча? – послышалось откуда-то сбоку. – Может, ты хочешь сразу убить себя? Или отрубить себе руки и ноги? – крикнул кто-то, а дальше – грубый смех и улюлюканье.

– Лаций погиб, – шептали римляне. Надо было брать длинный и короткий меч. И щит тоже.

Только Икадион и Атилла ничего не сказали. Никто не видел выражение их лиц, потому что все смотрели только на Лация. Но друзья знали, что он никогда не ошибается в выборе оружия. Икадион с одобрением покачал головой и пробормотал:

– Ещё кинжал не мешало бы… – он хмыкнул, улыбнулся и добавил: – Ну, ладно. Теперь посмотрим. Я буду следующим.

– Жаль, если убьют, как Варгонта, – прошептал Атилла и закусил нижнюю губу. Павел Домициан, поняв, что произошло, тоже обречённо прошептал:

– Прости, я так и не спел гимн в твою честь…

– Наверное, этот раб сошёл с ума. Он даже не взял щит, – произнёс Афрат, презрительно хмыкнув в густую бороду. Он хотел высмеять римлянина перед Суреной и польстить ему, но визирь явно не разделял его настроения.

– Не думаю, – прищурился Сурена. – Предыдущий уже показал тебе, как умеет сражаться палкой, – процедил он сквозь зубы, и начальник катафрактариев, глубоко вздохнув, спрятал голову в плечи.

– Не спеши, Согадай, – раздался неожиданно громкий голос Абгара, и Сурена с удивлением повернул голову в его сторону. Араб отрицательно покачал головой. – Прости, о, великий визирь, – араб согнулся в поклоне, – что прервал тебя, но это не простой воин.

– Говори, – кивнул Сурена.

– Я убью его голыми руками! – выкрикнул начальник стражи.

– Согадай, ты сильный воин! – неожиданно громко произнёс Абгар, как будто вокруг никого не было. – Но этот враг коварен. Я его знаю. Пусти впереди себя одного своего воина. Посмотри, как он дерётся. А потом решай сам.

– Не учи меня, что делать! Я убил много римлян. И этого убью! – не мог успокоиться тот.

– Согадай! – неожиданно грозно произнёс Сурена. – Для меня ты стоишь дороже этого раба, – он сурово свёл брови и замолчал. Этих слов было достаточно, чтобы начальник стражи осёкся и снова засунул меч в ножны. Он что-то крикнул одному из своих воинов, и тот, не предупреждая, сразу же кинул в Лация копьё. Оно ещё летело, а парфянин он уже вытащил меч и ринулся в его сторону с громким криком ярости.

Когда разозлённый начальник стражи о чём-то говорил с предателем Абгаром, а потом – с Суреной, Лаций стоял к ним лицом и видел, что тот остановился не по своей воле. По движениям и интонации было ясно, что нападать будет кто-то другой. Потом последовала короткая команда, и из-за ограды вышли два воина. Один двигался слишком быстро и явно собирался напасть. До него было шагов пятнадцать. В тот момент, когда копьё оторвалось от его руки, Лаций уже видел, что оно летит мимо, и поэтому даже не пошевелился. Оно было пущено очень сильно, напряжённой рукой и поэтому неточно. Копьё пролетело на расстоянии двух локтей от его плеча. За это время Лаций успел повернуться к нападавшему, наклонил голову и слегка согнул колени. Он ни о чём не думал и просто ждал. Таких безрассудных храбрецов в его жизни было немало. Все они спешили уничтожить врага с первого удара либо длинным выпадом вперёд, либо несколькими размашистыми ударами, надеясь на свою силу и скорость. Парфянин бежал не очень быстро, но при этом держал меч перед собой, поэтому сначала Лацию показалось, что тот сделает выпад вперёд. Но что-то в осторожном движении противника заставило его подождать. Потому что тот мог бежать и быстрей. Но он не торопился. А значит…

Парфянский воин действительно оказался хитрым: держа меч впереди, он, приблизившись к Лацию, вдруг перехватил его двумя руками и быстро занёс над плечом. На последнем шаге он нанёс широкий круговой удар, который должен был снести Лацию голову и от которого тот не увернулся бы, даже отступив назад. Однако меч разрезал пустоту, просвистев над пыльным облаком, в которое превратился стоявший перед ним римлянин, и парфянин чуть не упал, потеряв равновесие. Лаций в момент удара просто присел и сделал шаг в сторону. Когда он выпрямился, враг уже перестал шататься и крепко стоял на ногах. Его лицо было перекошено от злобы и желания убить врага любой ценой. Теперь их разделяло не более трёх шагов.

– Подожди, – сказал Лаций и опустил один меч. Второй он протянул в сторону Сурены и окружавших его придворных. Это было так неожиданно, что противник, услышав его спокойный голос, остановился и повернул голову, куда указывал его меч. – Посмотри туда! – Лаций ткнул мечом в сторону визиря ещё раз. Он произнёс эти непонятные для врага слова с таким спокойствием, как будто рассказывал о чём-то простом и обычном. Всем своим видом он показывал, что не собирается драться, а опущенный меч не вызывал у того опасений. Парфянину эта поза римлянина говорила, что пленный хочет обратиться к его господину. Он тоже повернул голову в сторону Сурены и не увидел ничего нового, кроме напряжённых лиц придворных. Лаций только этого и ждал. Заметив поворот головы противника, он присел и сделал длинный глубокий выпад в его сторону. Лезвие меча блеснуло на солнце и без усилий вошло парфянину в пах. Тот вскрикнул от неожиданно пронзившей его боли и, выронив оружие, согнулся пополам. На землю потекла тонкая струйка крови. Огромный, сильный воин упал на колени и замер, опустив голову на грудь. Его длинный красивый меч лежал у Лация под ногами. Он наступил на него, но перед ним вырос второй воин. Парфянин занёс над головой копьё и уже отвёл кисть назад… Не думая, Лаций бросил свой меч ему навстречу, острием вперёд. Хотя бросок был не очень сильным, остриё попало нападавшему в плечо. Он громко охнул и выронил копьё. Лаций поднял длинный парфянский меч с земли и остался стоять на месте. Он ждал. Неподвижно и спокойно. Враг, как затравленный зверь, неожиданно превратившийся из охотника в добычу, оглянулся по сторонам, но везде были одни и те же лица, ждавшие его победы. Они не приняли бы его поражение. Он достал меч, взял его в левую руку и сделал шаг в сторону странного врага. Лаций неодобрительно покачал головой и показал ему два меча. На лице раненого отразился ужас. Он вдруг понял, что не сможет ничего сделать с этим римлянином. Но его товарищи кричали всё громче и громче, требуя кровавой расправы.

– Зарежь этого шакала, Сторх!

– Это же римлянин! Что ты медлишь? Давай, давай, давай!

– Отрежь ему уши! Убей его, Сторх!

– Сторх, убей его! Нам нечем кормить тигров! Давай, разрежь его на куски!

Но Сторх колебался. Наконец, он собрался с силами и сделал резкий выпад вперёд. Парфяне с радостью взвизгнули, потому что его меч почти полностью прошёл сквозь живот ненавистного римлянина. Один только Абгар сжал губы и опустил голову вниз. Сурена заметил это движение и вздохнул. Старый Араб действительно был мудрым. Эхо радостного крика тысяч людей ещё гуляло по площади, когда стоявшие рядом с оградой заметили, что их воин почему-то упал, а римлянин стоит. И между ними лежит отрубленная рука с зажатым в ней мечом. Все замолчали – и римляне, и парфяне. На несколько мгновений над площадью воцарилась мёртвая тишина.