Николай Щербаков - Музыка дорог. Рассказы

– Я не вовремя? Вы заняты?

– Нет, конечно, нет, не занят, Александра Владимировна. Поискал глазами стул, на который можно было бы усадить гостью, увидел заваленный бумагами, кинулся к нему, смахнул бумаги на пол и поставил его посреди мастерской.

– Садись. Будь, как дома.

Гостья, оглядываясь, прошла к стулу, села и, подняв на него глаза, помолчала.

– А я вот, – разгладила складки юбки на коленях, – подумала над вашим предложением, и решила принять его.

Голос нерешительный. Александр Андреевич вернулся к себе на рабочее место и сел. А в голове промелькнуло, мол, и кто из нас двоих сейчас в большей растерянности? Ведь, если честно признаться, он к такому развороту событий не был готов. А Александра Владимировна уже спокойно смотрела на него, видимо справившись со своей нерешительностью. Он только сейчас заметил, что в руках у неё была сумочка.

– А ты уже собралась уходить? Рабочий день ведь еще не окончен?

– У меня закончился. И вас могу отпустить, – вдруг улыбнулась, – или вы уже передумали?

– Сашенька! О чем ты?

Через несколько минут они уже сидели в его новеньком «Логане». Александр Андреевич мчал их в ту самую «Липовую рощу», о которой упоминала Машенька. Как-то само собой пришло в голову решение, ехать именно туда. Саша молчала.

– Тёзка, ты хоть обратила внимание, что нас с тобой родители одинаково назвали?

– Обратила. Я еще обратила внимание на то, что вы не получив моего согласия, на «ты» ко мне обращаетесь.

– Виноват. В таком случае есть предложение перейти на «ты». Договорились? Официальное предложение. Раз и на всю оставшуюся жизнь.

Он искоса поглядывал на сидящую рядом девушку. И вдруг почувствовал гордость от того, что вот эта девушка, милейшее создание с нежным профилем и огненными с пеплом волосами сидит в его новой машине, рядом с ним, и они едут куда-то, и впереди вечер. Её бы еще приодеть. Да. Надо будет с ней поработать. Мало ли, вдруг придется «в люди» выйти. Знатоки её, конечно, оценят.

– На всю жизнь? Вы о чем?

– Саша! Что значит о чем? Обо всей оставшейся жизни. Согласна?

Девушка, широко открыв глаза, смотрела на него. На мгновение в её глазах промелькнула ирония. Показалось? Руки с сумочкой лежат на коленях, как у прилежной ученицы, ремень безопасности прижал её к сидению, полы не застегнутого пиджака раздвинулись, и под блузкой обозначилась не замечаемая раньше красивая девичья грудь. Куда же я раньше смотрел, подумал Александр Андреевич. Он вдруг резко притормозил и прижался к обочине. Повернулся к попутчице.

– Вы зачем остановились? – прищурила глаза и отодвинулась к своей двери.

– Я не могу разговаривать с тобой, милое создание, не глядя на тебя. Давай сейчас о главном договоримся, и поедем дальше. Давай-те, – улыбнулся.

– О чем? – настороженно смотрит на него.

Он, пожалуй, улыбнулся так искренне, что она успокоилась. Они в это время ехали по длинной затененной кронами деревьев аллее, где было мало машин и вовсе не было прохожих.

– Я вот о чем хочу договориться. Во-первых, говорить друг другу – ты. Договорились?

Девушка кивнула.

– Во-вторых, нам надо как-то определиться, кто кого как называть будет. Чтобы не путаться.

– Я и так не путаюсь. У меня память замечательная.

– Я не о памяти. Я предлагаю немного разнообразить наши имена. Да? Например, я тебя буду называть Шурой, Шурочкой или …, – улыбнулся, – Шери. Ты не против? А ты меня – просто Сашей.

– Ну что вы, как ребенок? Что, разве нельзя друг друга без этих …, – смутилась, – вот, Шери придумали.

Он шутливо нахмурился. Она поправилась.

– Приду-умал. Я еще не привыкла. Только зачем все это?

– Ты правильно сказала. Привыкнешь. Поехали, Шери. Шери по-французски – милая.

И снова показалось, что в её глазах мелькнула искра иронии. Скоро уже они сидели под кроной старой раскидистой липы, за столиком.

– Знаешь, почему я тебя именно сюда привез?

– Нет. Вот жду, когда ты мне эту страшную тайну откроешь.

Ей еще с трудом давалось «ты». Это было заметно по тому, как она невольно делала на нем ударение. Хотя, чувствовала себя она уже свободнее, по сторонам оглядывалась непринужденно, на Сашу смотрела скорее с любопытством, чем с тревогой. В какой-то момент он даже почувствовал, что Шери рассматривает его с настоящим женским интересом. И поймал себя на том, что никогда, ни перед одной из своих бывших женщин ему не хотелось показаться неповторимым красавцем так, как сейчас.

– Мы сюда приехали, потому, что здесь, как нигде в городе, подают хороший чай.

– Чай? А ты ведь предлагал вместе поужинать? – и вдруг, – а чай…, ну, или кофе, мы можем и дома попить.

Что с тобой случилось, Александр Андреевич? Куда девался покровительственный взгляд и неторопливая мягкость движений? Он не откинулся, он опрокинулся на спинку плетеного кресла так, что оно заскрипело и захрустело. Что сказала эта тихая девочка? Это невинное дитя с лицом девственниц средневековья и золотыми волосами Лукреции Борджиа? Она ведь не должна была говорить это в первый вечер. И вообще, это не её роль, по определению! Погоди. Может быть, она оговорилась? Она, видимо, хотела сказать, что пить чай они будут дома, но каждый у себя. Это твой ум воспринял все по своему, привычно, не допуская отклонений от заученной программы.

– Саша! Что ты так на меня смотришь? Я поспешила? Мы будем заказывать? Девушка ждет.

Шери очень любит рыбу, она давно не ела рыбу, она вообще ни разу не ела такую рыбу, как в этом меню, и они заказали запеченного карпа. Заведение щеголяло местной казачьей кухней, и им приготовили карпа фаршированного кашей. Каша, смешанная с луком и икрой, оранжевой корочкой выглядывала из разрезанного округлившегося как бочонок брюха рыбины. Сам карп лежал на блюде в ворохе разнообразной зелени, бока его подпирала гирлянда некрупной бордовой редиски. В глубокой глиняной миске подали молодую свежесваренную картошку, окутанную лёгкими ароматными струйками пара. Запотевшая прохладная бутылка белого местного вина, огромные на высоких ножках бокалы…, Шери сидела с восторженными, как у девочки глазами. Тронула вилкой бок рыбы.

– Мне жалко её трогать, все так красиво.

– Ты же сказала, что голодная.

– Ничего, я потерплю. Погоди, ты меня не сочтешь обжорой, если я еще что-то закажу?

– Шери! О чем ты?

– Я сыр хочу. С большими дырочками. С таким вином едят сыр. Ты не против? Это так вкусно!

Саша уже сидел, привычно опершись на стол локтями и, уложив щеки в ладошки, не скрывая, что любуется, наблюдал, как девушка смотрит на сервированный стол, как шевелятся её губы, как щурятся глаза. Ни у кого он не видел такого милого прищура. Что это я, как влюблённый мальчишка, подумал. Этого мне только не хватало.