Андрей Скаржинский - Чешские сказания. Юмористические рассказы для взрослых

Фигура номер шесть встретила пана Кубичку страшной надписью: «На Христа надели терновый венок» . Пану Кубичке было ещё далеко до Христа. Но что интересно: он испытывал хоть и десятую часть, но всё же ощущал каждой клеточкой своего тела трудности подъёма по дороге Христа. У него участилось сердцебиение, проявилась мерцательная аритмия, пульс стал неровным, панкреатит с холециститом вступили в фазу обострения, дышать стало трудно, давление сбилось с толку и билось в истерике, как сумасшедшее, позабыв о паломнике, голова кружилась, тошнило, пот напоминал водопад, и очень мучила изжога. Пан Кубичка был похож на инопланетянина, которого Земля вдруг резко поцеловала, а потом отфутболила, скажем, на Марс. А там и позабыла. Сейчас любой врач прописал бы пану Кубичке постельный режим.

Пан Кубичка увидел фигуры номер семь и восемь. А также надпись: «Руки и ноги Христа приколотили к кресту гвоздями» .

За шестнадцатым горным поворотом пан Кубичка увидел архангела Михаила, который указал пану Кубичке дальнейший праведный путь. А заодно и правильную ориентацию в пространстве. Также не забыв рассказать о праведной и тернистой дороге к костёлу Святой Марии Исцеляющей, указав своим перстом на жёлтую стрелку-путеводитель. А это, в свою очередь, означало, что путь к Всевышнему мог пролегать только наверх. И как бы пан Кубичка ни юлил, пытаясь сплавиться на своей надувной лодке вверх по ручью. Или например, чтобы облегчить свою участь, вызвать по телефону вертолёт, дельтаплан или подводную лодку. Ничего бы у него не получилось. Поэтому, как говорится, идти надо было пану Кубичке только наверх. И только своими многострадальными ножками. Да и то только по корягам, острым камням и очень крутым булыжникам.

На фигуре под номером девять с надписью: «Христа подняли на кресте» – дыхание у пана Кубички закончилось. То есть был вдох. И даже длительный. А вот выдох не всегда получался. Но, поскользнувшись на очередном булыжнике, пан Кубичка вдруг ощутил, что вдохнул нечто более духовное, чем предполагал ранее. И с новым воодушевлением, восстановив своё новое драгоценное и полноценное дыхание, полез вверх дальше с ещё большим ускорением. Но гора препятствовала продвижению. Камнями, сучьями, ручьями и своей наглой крутизной.

Однако пан Кубичка всегда стремился к Богу. Ещё с детства пан Кубичка все лишения и тягости жизни переносил хотя и серьёзно попотев, но вполне достойно.

Пан Кубичка, конечно же, ощутил, что ему ужасно трудно. Но в то же время пан Кубичка почувствовал, что ему будет ещё ужасно трудней повернуть назад. И спуститься с этой проклятой горы. Тем более что из-за прошедшего недавно дождя намокшая и отклеивавшаяся подошва правого ботинка начала квакать, как отяжелевшая беременная лягушка. А каблук левого ботинка был давно похоронен под витиеватым изгибом крутой коряги. Но, спотыкаясь нынешней своей жизнью и всей грудью о могучие корни деревьев, гранитные выступы скал и крутизну булыжников, пан Кубичка упорно шёл только вперёд навстречу мечтам и будущей своей счастливой жизни.

За поваленной и перегородившей тропу корягой пану Кубичке в какой-то момент даже показалось, что у него выросли крылья. И он полетел над горной пропастью меж лесов и полей Северной Моравии. Внизу он увидел других, таких же, как он, ангелов, карабкающихся на гору.

Уже на фигуре десять с надписью: «Христос умирает, но восходит к Богу Отцу» — из-за дерева вышел ангел-хранитель пана Кубички и предложил ему попить воды из фляги или, на худой конец, пива из термоса.

Поев и закусив, пан Кубичка продолжил свой тернистый путь.

После фигуры одиннадцать с расшифровкой изображения: «Христа снимают с креста» — пан Кубичка очень удивился тому, что его жена пани Кубичкова, неожиданно выбежавшая из-за очередного крутого каменного поворота, вдруг раньше времени попросила у него зарплату. Пан Кубичка, конечно, как верный муж отдал зарплату. Но быстро успокоился, так как вспомнил, что в его ещё не отвалившемся каблуке у него ещё осталась заначка для его любимых пива и воблы. И полез на гору с ещё большей, удвоенной энергией.

Пан Кубичка испытывал все положенные ему муки на Христовой дороге, крутой горной тропе, полной камней и других непредвиденных в городской жизни трудностей восхождения.

На фигуре двенадцать, грустно извещавшей, что «Христа положили в гроб» , пан Кубичка понял, что это уже действительно так. И всё! Или почти всё. Пан Кубичка ясно услышал звуки органа. «Что-то от Баха или Похоронного марша Бетховена», – подумал пан Кубичка.

И наконец он увидел святую Деву Марию-Целительницу. Как говорят в таких случаях, увидел вживую. Пани Дева Мария помахала ему рукой и указала на костёл.

Пройдя все почести и ритуалы, безусловно, не забыв о покаянии в грехах, пан Кубичка благостно вдохнул святой и одновременно пропитанный хвоей ёлок, сосен, кедров и пихт запах бытия и вечной, неумирающей святости. Вечной уж обязательно. Потому что, как было понятно даже жене пани Кубичковой, любая жизнь, порождающая другую жизнь, делала саму жизнь пана Кубички бесконечной и безграничной. А значит, и бесценной. Вот, спрашивается, чего мог стоить со своей дешёвой жизнью сам пан Кубичка? Да ничего не мог стоить! Даже рыбы и то производят на свет миллионы икринок. А курицы что ни на есть самой хозяйственной пани Кубичковой из Златых гор сколько рожают яиц? То-то! А что сам пан Кубичка? Да, ни одного яйца!

– Да что же это такое? – возмутился пан Кубичка и проникся глубокими чувствами рождаемости и любви к природе. – Ни одного яйца! – горестно прошептал пан Кубичка. И надо сказать, что пан Кубичка был искренне возбуждён.

Но также не будем забывать, что пан Кубичка был от рождения очень расточителен. Впрочем, как бывает очень расточительна и сама природа. Поэтому пан Кубичка категорически отказался от сытного обеда пани Кубичковой.

Он лёг на траву и, раскинув свои руки, как крылья, в стороны, окунулся взглядом в листву как будто смотрящего сквозь ветви на него дерева. Это был старый дуб. И в какой-то момент руки пана Кубички стали похожими на ветви. И он сам представился себе старым дубом с обхватом ствола лет на триста. И дуб тоже смотрел на пана Кубичку сквозь века, сквозь время и пространство, впитавшее в себя многие жизни, судьбы и человеческую одухотворённость лет так за триста.

Пан Кубичка лежал и думал о высоком. Он как бы растворился со своими мыслями в пространстве и слился всеми своими красками в образе с небом, облаками и всепоглощающей синевой неба. «Что может быть дороже моей бренной, тленной жизни?» – спросил пан Кубичка сам себя. «Всё! Абсолютно всё!» – как бы говорили ему облака, закрывая собой на время солнечный круг.