Юрий Х. Михайлов - «Пиши мне куда-нибудь…». Маленькие повести

Женщины в семье – те просто героини: двух старших дочерей комсомол позвал, и они поехали осваивать северные просторы, не забывая выйти замуж, регулярно рожать детей, тем самым улучшая демографическую ситуацию в стране. Но, так как жилья на стройках, кроме засыпных шлаком бараков, не было, то их дети болели по одиннадцать месяцев в году. Мама, а для внуков уже и бабушка, забирала детей к себе, в среднюю полосу, то есть к Мишке и Сереге, на тридцатиметровую жилплощадь.

Мишкина учеба в школе держалась только на его футбольном авторитете, в пропорции девять к одному. Последняя цифра обозначала наличие знаний. Но он когда-то, мальчишкой, попал в сборную школы, потом района и наконец – в сборную области по футболу среди школьников. Выиграли юношеский чемпионат РСФСР, стали призерами Спартакиады народов СССР. По спортивному разряду – это уже звание «кандидат в мастера спорта СССР». Вот только документы, как всегда, долго оформлялись.

Но действительно, что душой кривить: лучшего нападающего под номером «семь» в его возрастной группе болельщики не знали. Мишка был бесстрашен, противник знал, что запугать его на поле нельзя. Его можно было сбить с ног, потому что он был легковат для своего возраста (война, проклятущая, виновата), но для этого надо было как минимум догнать его. А бежал он – как ветер: голова запрокинута, ладошки, словно ножи, ходят по бокам туловища, ноги частят так, что временами рябит в глазах. Его крученый мяч, пробитый по воротам сходу, почти без остановки, изучали на тренировках… Ну разве можно такого ученика мучить двойками на уроках?

Серега, на удивление, учился легко, был честолюбив, любил получать хорошие отметки. Он зубрил стихи, параграфы по русскому, до последнего примера или задачки решал математику, физику. Доказательством теоремы «бином Ньютона», которого он боялся и который, конечно же, досталась ему на школьных выпускных экзаменах, он изрисовал две классные доски. Учителя даже не стали до конца проверять написанное: комиссия с чувством глубокого удовлетворения поставила ему заслуженную пятерку.

А если бы копнули, задали вопросик по теме? «Не копнут и не зададут, – был абсолютно уверен Сергей. – Потому что я – пахарь! И по-другому в этой жизни мне нельзя…» Много раз говорил ему так и Мишка, доучившийся лишь до восьмого класса, но и впоследствии постоянно приглядывавший за младшим братом.

С отъездом Михаила в техникум когда-то большая семья Серовых распалась окончательно (летчик всегда появлялся неожиданно, на день-два, не больше). Серега и мама остались вдвоем. Своего любимца Мишку они видели только в дни длинных праздников и на каникулах. Правда, одна зацепочка оставалась – худенькая длинноногая блондинка Лиза. Она жила в этом же доме с мамой и бабушкой, ходила в ту же школу, в которой продолжал учебу Сергей. То, что с Мишкой они дружили («ходили»), – это знала даже детвора. Но как сложились их отношения после отъезда брата на учебу, кроме них никто не знал.

Семья у Лизы была необычной для тех времен: и мама, и бабушка – глубоко верующие люди. Про отца Лизы никто ничего не знал – сгинул на войне. Особенно мрачно выглядела бабушка. Она ходила, как монахиня, во всем черном, хотя в монастыре не состояла. Дружбу Лизы с Мишкой они не поощряли, но девочка училась в современной школе и демонстративно выкручивать ей руки они не хотели.

Она, неизвестно почему, с симпатией относилась к Мишке, немного неотесанному, малограмотному и в то же время абсолютно доброму, застенчиво-обаятельному парню. Но уж точно не за его футбольные заслуги. В футболе Лиза разбиралась как раз меньше всего. А тут еще этот трагический случай, произошедший с ним… Лиза видела, как на глазах меняется лучший футболист школы и двора, переживший страшную трагедию. Он перестал учиться, пытался работать почтальоном, ночным сторожем… Видимо, что-то не складывалось в его жизни.

Заново их передружила сестра Михаила – заводная Катька, которая приехала со своей ударной стройки отдыхать к маме на целое лето. Девушка начитанная, но несколько прямолинейная, не разделяющая полутонов, она была ненамного старше Лизы. Они дружили еще со школы, хотя учились в разных классах. Но это ничуть не мешало им вместе ходить в школу и обратно домой.

В честь приезда в отпуск Катя устроила вечеринку, позвала Лизу, других девочек из школы. И Лиза целый вечер танцевала с бывшим футболистом. Она знала, что он инвалид, что у него плохо с легкими. Но она не знала, что ему изуродовали еще и позвоночник. Об этом толком никто не знал, кроме мамы. Только ей бывший футболист рассказал обо всех своих болячках.

«Конечно, никакой любви здесь нет, – думала Лиза. – Да и с чего ей взяться-то? Мы совершенно разные люди… Наверное, я побуду с ним, хотя бы временно, на первых порах, поддержу его заботой и вниманием».

Так несколько напыщенно, по-книжному, размышляла Лиза, готовя разговор с мамой, и особенно с бабушкой, агрессивно настроенными против «чертова хулигана», которого Господь наказал за грехи его.

На самом деле ей действительно хотелось поддержать бывшего спортсмена. Поэтому они стали видеться почти каждый вечер, если у Лизы не выпадала ночная смена на молокозаводе, куда она только что устроилась учетчиком. В институт можно было попасть, только имея трудовой стаж.

Но кто бы мог подумать, что за нее, взрослого человека, так серьезно возьмутся родители? В семье все обернулось страшным скандалом. Лизе пришлось напоминать родителям и о милосердии, и о поддержке ближнего.

– Не кончится добром дело, помяни мое слово, девочка моя! – говорила со слезами на глазах бабушка. – Я-то знаю, что говорю. Пить будет, привыкнет к тебе, начнет куролесить… И все под маркой своей несчастной болезни. Но если Господь так решил…

– Бабушка, милая, да ничего я не решила! Я знаю только одно: что мы настолько разные люди, что нам кроме как о жизни во дворе, школе и футболе не о чем и поговорить! Но именно сейчас, когда у него никого нет, когда даже его Катька возвращается на стройку, а Сережка совсем еще мальчик, я нужна ему как никто. И я ведь тоже не принцесса голубых кровей: на заводе тружусь. Такого понаслушаешься за смену, что уши вянут. Ну и пусть он поухаживает за мной… Это, в конце концов, приятно!

– Дурочка ты моя! Не успеешь оглянуться – дети пойдут, – это уже мать сказала в конце разговора.

Как в воду глядела. Никто ни о чем и не думал, и не предполагал, а он, ребенок-то, взял и зашевелился в глубинах Лизиного тела. А Лиза рада была, видя счастливого Михаила, его нежный взгляд. Нет, теперь уже на них, на двоих, он так смотрел. Что ж, решили, институт подождет. Стали ускоренными темпами готовиться к свадьбе. А у жениха – госэкзамены в техникуме, да плюс ему сдают экзамен по «физре» его подопечные.