Ирина Щеглова - Переплетения

Страстно преданный барину, попугай, имевший гадкую привычку подслушивать разговоры дворовых девок в сенях, запоминал фразы и интонации, а в самый неподходящий момент для виновниц обсуждения домашних хозяйских дел выдавал из себя человеческие мысли, которые явно свидетельствовали не в пользу дворовых, чем провоцировал целую череду наказаний последних.

Предел терпению наступил, девки поймали попугая и зашили ему задницу, абсолютно не беспокоясь о возможных последствиях.

Потешаться над умирающей птицей они не посмели, но и исправить положение, когда это было еще возможно, не пожелали.

Ситуация чрезвычайно расстроила Анастасию Серафимовну и она решила непременно узнать имена виновниц. Но сегодня было уже поздно устраивать допрос, поэтому она решила восстановить картину происходящего с утра.

Ужин состоялся, как всегда, вовремя. Столичный доктор принял приглашение хозяев.

По большей части будучи людьми радушными, хозяева приютили двоюродную тетку Анастасии Серафимовны и одинокого, разорившегося вследствие увлечения карточной игрой на военной службе дядюшку Тимофея Васильевича. Поэтому появление нового – «свежего» человека за столом – внесло свои коррективы в обеденное меню и темы разговоров.

При входе в столовую, по сторонам двери, стояли два стола; на одном закуски: огурчики соленые, сыры, рыбка, хлебушек, – на другом водочка. Мужчины перед ужином, выбрав закусочки, выпили по рюмочке водочки и прошли за обеденный стол.

Тимофей Васильевич решил не напрягать обстановку по поводу «безвременной утраты» и активно поддерживал разговор с Алексеем Алексеевичем, пытаясь увести от обсуждения последних событий.

– А что, Алексей Алексеевич, надолго ли вы к нам?

– На пару месяцев, отдохнуть от городской суеты, подышать славным деревенским воздухом.

– Да, воздух у нас отменный. Все хочу поинтересоваться: как вам удается проявлять терпение со своими пациентами? Разные, должно быть, попадаются.

– Вы даже, уважаемый Тимофей Васильевич, представить себе не можете. Это как Ваши дворовые: один всё норовит умыкнуть что-либо, другой ленив, третий, напротив, слишком усерден.

– Подумать только, Алексей Алексеевич, видимо вам к каждому подстроиться нужно.

– Нужно, Тимофей Васильевич, обязательно нужно. Порой попадается клиент, которому срочно врачебное вмешательство требуется, а ему все нипочем, пойдет напьется водки, а то и самогону, и не печалится о своем здоровье. А другому, наоборот, всё кажется, что болен он смертельной болезнью, и изводит себя мыслями темными, и родных мучает своим поведением, а сам здоровешенек.

– У меня по большей части еще другая беда, – разоткровенничался Тимофей Васильевич. Воровство прислуги просто непомерно, каждый норовит стянуть и прикарманить хозяйское, а уж если не удается, то хотя бы сломать.

– А вы, уважаемый Тимофей Васильевич, книги прихода и расхода ведете?

– Обязательно веду, только это, впрочем, практически безуспешное дело. Вот расскажу вам историю, произошедшую в моей усадьбе. Всякий год крестьяне привозили оброк натурой, еще до положения. И мне вдруг стало известно, что кучера с мужиков, привезших поросят, гусей, кур, берут плату за воду из колодцев для лошадей.

Мужчины рассмеялись.

– Ну я кучерам устроил показную порку после этого.

– Да, забавная история. Получается, не только украсть важно, но и заработать, где уж совсем практически невозможно.

– Заработать, Алексей Алексеевич, всегда можно, если хотеть работать. Но ведь не хотят. Я им механическую ворошилку из столицы привез, а они баб отправляют сено ворошить, меня слушают, а делают по-своему.

– С мужиками тяжело общаться, дремучие очень, сложно воспринимают новшества.

– Очень сложно, практически не воспринимают, даже не хотят, все по привычке норовят жить и работать, что на барина, что на себя. Казалось бы, пей меньше, работай добросовестно и заработаешь больше, так ведь нет, все ждут, когда барин указания даст.

– Все это от безграмотности, Тимофей Васильевич. Их учить надо.

– Иногда я думаю об этом, но порой мне кажется, что и этого им не нужно будет, насильно не заставишь.

– Пусть учатся те, которые захотят, а потом и остальные подтянутся.

– Пожалуй вы правы, Алексей Алексеевич, зачем нам всех сразу ломать, нужно сначала к мысли приучить, а там легче будет.

– А вы не задумывались выбрать нескольких человек и подобрать им наставника?

– Нет. Мне такой мысли в голову еще не приходило, но, безусловно, обдумаю вашу идею.

– Да, да, подумайте.

И разговор тихо перетек на другие, не менее важные темы. Мужчины довольствовались сытным ужином и беседой по душам, а Анастасия Серафимовна уже давно не поддерживала ее, уж так она переживала и скрыть свое расстройство по поводу смерти Феликса не могла, да и не хотела.

Наступило утро, теплые солнечные лучи пробивались сквозь окна и радовали янтарным светом. Само по себе утро не предвещало ничего плохого, если бы не гнев барыни, обрушившийся на дворовых. Они разбегались по своим делам, проявляя в этот день нехарактерное трудолюбие и усердие, дабы лишний раз не попадаться на глаза хозяйке. Она в свою очередь буравили взглядом каждого и пыталась найти «убийцу» попугая.

Прекрасно понимая, что сговор имел место среди нескольких человек, Анастасия Серафимовна догадывалась, что ту девку, которая в руках держала иголку с ниткой, будет найти чрезвычайно сложно, и не ошиблась.

Пристальный взгляд, устремленный на Фаечку, заставил последнюю покраснеть до кончиков пальчиков на ногах.

Вопрос: Кто посмел? – заданный хозяйкой, обескуражил девушку и ввел в ступор. Стоя перед хозяйкой, она даже промямлить оправдания в свой адрес вразумительно не могла, более того, весь день, крутясь по хозяйству, именно Фаечка меньше всего была замешана в этой истории и в действительности не могла ответить хозяйке кто стал «убийцей».

Фаечку хозяйка любила. Девушке всего семнадцать лет, а она не по годам мудра, рассудительна, очень внимательна и трудолюбива, Все эти качества госпожа ценила и меньше всего желала узнать о её коварстве. Тем более что эта молодая девушка с собачьей преданностью была готова служить госпоже до её последнего вздоха.

Анастасия Тимофеевна самолично устроила допрос каждой из швей. Девки тряслись от страха перед неминуемым наказанием – поркой на заднем дворе в субботу. Сама хозяйка никогда не порола девок, но у них был конюх Федька, получающий явно удовольствие от этой экзекуции. Его услугами пользовались господа регулярно. Порой только наказания могли помочь добиться ожидаемых результатов. Пороли за лень, нерасторопность, воровство. Пороли без разбора и девок, и мужиков. Пороли тех, кого можно еще перевоспитать. Федька обычно вкладывал столько розог от души, сколько скажут или сколько придется.