Алексей Горшенин - Пиковая дама сузит глазки

Оправившись от удара, супруга Перевалова активно включилась в борьбу за честь и достоинство обманутых вкладчиков и по вечерам надоедала Николаю Федоровичу с эмоциональными, в картинах и подробностях, рассказами о происходящих в их «Обществе» процессах.

Впрочем, эти «процессы» Перевалов и сам имел возможность лицезреть, когда однажды, поддавшись уговорам жены, посетил очередное собрание «Общества».

Люди толклись здесь в основном в возрасте. Гвалт и ор в одном из пустующих помещений бывшего «Лазурита» стоял, как на стадионе во время важного матча любимой команды. Только что разве не свистели, сунув пальцы в рот. Возбужденные вкладчики были настроены воинственно. Слышались проклятья в адрес руководителей всех рангов: от столичных до местных. Виноваты были все. Однако в огород «Лазурита», к удивлению Перевалова, камня почему-то никто не бросил. Словно боялись: вдруг хозяева его также, как и пропали, нежданно-негаданно объявятся и покарают тех, кто против вякал – не отдадут взад денежки.

Напряжение росло. Уже предлагали составить грозную телеграмму с последним «китайским» предупреждением главе государства, допускающим «пирамидальные» безобразия и плохо обеспечивающим конституционные гарантии. Уже слышались призывы идти на столицу маршем пустых кошельков и, объединившись с обманутыми вкладчиками всей страны, биться лбами о мостовую перед домом правительства до тех пор, пока не вернут им все деньги с обещанными супер-процентами…

Все это напоминало Перевалову революционный митинг и казалось, что вот-вот, когда народ дойдет до точки кипения, начнется раздача оружия и патронов. Николай Федорович инстинктивно оглянулся, ища глазами выход, но за пугающим отсверком горящих нездоровым огнем взоров не смог его разглядеть.

«…Мы образуем партию, станем реальной политической силой и тогда заставим с собой считаться, вытряхнем с кого надо не только свои кровные, но и сами сделаем их историческими лишенцами…» – услышал вдруг Перевалов перекрывающий гул и гомон знакомый голос.

Он вытянул шею и не поверил глазам: это был он, бывший парторг, бывший кандидат в депутаты, а теперь, значит, предводитель обманутых вкладчиков, которых он по привычке и неуемному политическому зуду сколачивает не то в партию, не то в секту. Безумный фанатичный огонь во взорах многих здесь присутствующих давал больше оснований предположить последнее. Хотя, честно говоря, особой разницы между тем и другим Перевалов в последнее время иной раз и не замечал.

Он частенько видел представителей различных политических группировок то по телевизору, витийствующих на всяких ток-шоу, то на митингах, то в пикетах у чиновных подъездов. Но где был результат их бурной деятельности? И те, и другие, и десятые, бия себя в грудь, клялись на чужой крови, что улучшат, обеспечат, приведут столбовой дорогой в рай, сделают счастливыми. На самом же деле только вгоняли в транс, доводили почти до сумасшедствия и без того всегда нервно-возбужденную, слабую на всякий массовый гипноз и психоз толпу. И еще больше обездоливали – не материально, так морально и духовно.

Да и как иначе, если поводырями и гуру были перевертыши вроде их бывшего парторга, готовых поменять партбилет хоть на крест, хоть на бубен шамана, лишь бы успеть поиметь свою корысть.

А то, что парторг и на сей раз оказался в нужном для себя месте и в нужное время, невольно подтвердила супруга Перевалова, проговорившись, что главное для их «Общества» сейчас – решить проблему брошенного «Лазуритом» впопыхах помещения.

Недвижимость эта имела немалую цену, и куском была лакомым. А если бывших вкладчиков еще и в партию преобразовать, и брать, как полагается, членские взносы, да, помимо того, привлечь под партийные знамена нужных людей при хороших возможностях, то тем паче было за что бороться вождям «обманутых».

А Перевалову после того собрания подумалось, что, наверное, все они, рядовые граждане своей страны, сегодня – «обманутые вкладчики»: свои силы, умение, талант, старания, душу вкладывали в одно, а подсовывают им взамен совсем другое. В который уже раз в их истории подменили им икону и заставляют молиться совсем не на то, что действительно свято.

Но это бы еще полбеды. В конце концов по-настоящему ценен и свят не тот храм, внутри которого находятся они и который то рушат, то жгут, то воскрешают из злого пепла под покаянные речи, а тот храм, который внутри них самих. Но ведь и до этого храма добираются, подтачивать и расшатывать пытаются…

«Общество обманутых вкладчиков» телепалось еще довольно долго, обрастая скандалами, склоками, судебными тяжбами. В чью собственность перешло помещение «Лазурита» – понять было трудно. Арендовали его теперь многочисленные фирмы и фирмочки. Вкладчикам же, естественно, никто никаких денег так и не вернул. Даже без всяких процентов. Да еще и инфляция и без того небогатые эти деньжонки основательно подсушила.

Зато бывший парторг в любом случае в накладе не остался. Опираясь на плечи вкладчиков, он после очередных выборов занял кресло депутата областного законодательного собрания. О вкладчиках тут же забыл – не до них государственному человеку, который теперь мыслил другими масштабами, то есть «в общем и целом» и участвовал в коллективных родах законов.

Супруга Перевалова дорогу в «Общество», слава Богу, довольно быстро забыла. И не то чтобы прозрела и рукой махнула на потерянные по собственной глупости деньги, а просто жизнь теперь ставила супругов Переваловых перед куда более трудными и тяжелыми вопросами…

Пока Перевалов взращивал огород, пытался торговать, какие-то другие источники дохода искал, а жена его ждала золотого дождя у подножья иллюзорной пирамиды, очень стремительно подрастали их дети. И создавали новые проблемы.

Дети у Переваловых были погодками, но уравновешенный и рассудительный старший сын рядом с младшей сестренкой смотрелся мудрым старичком. Он все что-то мастерил, паял, ковырялся с радиодеталями, чертил схемы, выказывая явно отцовские гены, и Перевалов втайне гордился им. Дочь же была милой егозой, больше маминого, чем папиного темперамента, хотя как ласковое теля успешно сосало обоих родителей. Хотя нельзя сказать, что Перевалов кого-то из детей выделял и баловал. Каждый получал свою долю отцовского тепла и заботы.

И все было б хорошо в этой рядовой нормальной семье, не жировавшей, но по меркам своего общества жившей в приличном достатке, до тех пор, пока глава семьи твердо стоял на ногах, занимался своим делом-кормильцем и был спокоен за завтрашний день. Выбили его из этой колеи – опасно накренилось и закачалось все семейное гнездо.