Александр Ралот - Байки и сказки старого мельника

***

В Москве и Питере жильё надо было снимать за свой счёт. Во всех остальных городах оно представлялось бесплатно – за счёт принимающей стороны. А посему я решил, что настало время мне посетить город, что на великой русской реке Волге располагается.

И вот скорый поезд прибыл в славный город Куйбышев (ну да, тот самый, что сейчас Самарой зовётся). Вечерело. Поэтому, дабы не ночевать на вокзале я без задержки помчался в Отдел кадров элеватора (благо предприятие находилось совсем рядом; элеваторы они такие высоченные, их издалека в любую погоду хорошо видно.) Так, мол, и так, прибыл к вам для прохождения производственной практики. Все необходимые документы предъявляю. Прошу, значит, обеспечить меня жильём и заработной платой.

Старый кадровик, без одной руки, с орденской планкой на стареньком кителе хитро посмотрел на меня и, окая по-волжски, произнёс:

– И какую же ты, мил человек, зарплату желаешь получать? Большую, али маленькую?

– Большую конечно, – нисколько не смущаясь, нагло ответил я. У меня уже три года института за плечами. Считай, уже незаконченное высшее в кармане.

– Незаконченное высшее, говоришь. Это уже серьёзно, – усмехнулся в свои седые усы кадровик. – Ступай к нашей начальнице элеватора Зое Тихоновне, скажи, что готов трудиться помощником зерносушильщика. Вакансию, так сказать, собой закрыть. А я покедова все документы на твою персону готовить стану. Незаконченное высшее, говоришь, надо же. Поглядим. Чем чёрт не шутит, авось и справишься.

И он как-то по-отечески мне подмигнул.

***

Начальник элеватора Зоя Тихоновна, маленькая женщина в пыльном черно-сером комбинезоне смотрела на меня снизу вверх.

– Значит, к О-о-гло-о-бле в по-о-м-о-ощники, – делая ударение на букву «о» и произнося её по-волжски, нараспев произнесла она.

– Охохохоньки, даже не знаю как с тобой и по-о-ступить.

Так вроде бы у вас комплекция-то одинаковая будет. Да ты и помоложе его годков этак на двадцать пять. Может, даже и сдюжишь, ежели чего. Опять же зерно сушить надо. Дожди, почитай, каждый день с неба сыплют. Короче, возьму грех на душу. Потому как выхода у меня иного нет. Токма попроси его, чтобы обучил тебя поскорее, и быстренько сам в смену становись. Будете друг дружку сменять. Глядишь и об-о-о-йдётся. Да ты не пужайся раньше времени. О-о-пять же, там на зерносушилке зарплата хорошая. Будешь своим девкам гостинцы покупать. Ты, я погляжу, парень-то видный. Значит, обязательно девки имеются. А как же без этого.

***

В тот же день руководство элеватора милостиво выделило койко-место в заводском общежитии.

Мой сосед по комнате, слесарь Микитич, узнав, что я назначен в помощники к какому-то Оглобле тоже стал охать и даже по такому поводу приложился пару раз к бутылке с мутной коричневой жидкостью. Предложил и мне, но я решительно отказался. Сослался на то, что мне совсем скоро в ночную смену.

Глаза Микитича через минуту-другую заблестели, язык стал заплетаться, но то что он мне этим языком поведал, породило в моём желудке некий холодок.

– Понимаешь, паря. Оглобля он бывший зек. Отсидел, четвертак от звонка до звонка, за убийство. А так мужик ничего, если его, конечно, не злить и поперёк ничего не говорить, а тем паче делать. Потому как если побьёт, то это ещё считай, повезло. Главное, чтобы не зашиб до смерти. Ему-то что, ему тюряга, почитай, дом родной. Он ещё один четвертак отсидит, потому как привыкший. Мотай себе это на ус. Вон они у тебя какие развесистые, точно Мулявин песняровский.

***

– Значит так. Слухай сюда! – Оглобля, здоровенный мужик, весь в наколках, орал мне в самое ухо, пытаясь перекричать грохот машин.

– Видишь вот эту стрелочку, так не дай тебе бог, чтобы она опустилась до этой красной чёрточки. Будешь подкручивать это колёсико. Усёк? Короче, глаз с этой стрелочки не спускай. Иначе я его тебе выбью. Или вообще зашибу, если натворишь чего совсем непотребное. Я спать, а ты бди. Потому как ты молодой, тебе спать вредно. Потом отоспишься. На кладбище! Урок окончен. И Оглобля растворился в многочисленных подсобных помещениях элеватора. А я остался бдить, то есть следить за стрелкой и подкручивать колёсико. Усталость брала своё. Через пару часов даже ведро холодной воды уже не спасало. Короче, я уснул. Проснулся под утро. С Волги дул прохладный ветерок. Все моторы огромного элеватора гудели ровно и монотонно. Стрелка нервно дёргалась где-то далеко за красной чертой. Я машинально закрыл руками глаза. Но Оглобли нигде не было. С помощью колёсика быстро вернул стрелку в исходное положение. Спустя два часа появился мой наставник.

– Ну что? Всё у тебя в порядке? Глаз ещё на месте? Он посмотрел на прибор, на стрелку. Хмыкнул и, забрав вещи, пошёл в раздевалку.

«Неужто пронесло? – мелькнуло у меня в голове. Кажись, не заметил».

В скорости появились наши сменщики. А ещё через час я сидел на планёрке в малюсеньком кабинете начальника элеватора. Зоя Тихоновна позвала на планёрку почему-то именно меня, а не штатного зерносушильщика. Ну да начальству виднее, а мне польза. Отчёт по практике предстоит писать. Может, что-то что там, на планёрке, будут говорить, мне и сгодится.

– По-о-работали хорошо. Баржу загрузили, без задержки. Вниз по Во-олге ужо пошла. План по сушке подсолнечника даже перевыполнили. За это практиканту нашему отдельное спасибо. Только вот куда нам теперича шестьсот тонн жареных семечек девать, ума не приложу.

***

В следующую смену я уже работал на автомобилеразгрузчике. Принимал зерно. Но ещё месяца два, до самого конца моей производственной практики, все сотрудники элеватора ходили к заветному силосу, аппетитно пахнущему жареными семечками.

***

Вы спросите, а как же Оглобля? Так он помер в скорости. Отведал где-то в гостях грибочков, да и представился. После его смерти меня сразу же вернули в зерносушилку. Пшеница и подсолнечник в тот год с полей поступали уж больно влажные, аж вода с них капала. И представляете, после той злополучной ночи, я как увижу пульт управления и прибор со стрелкой, сон как рукой снимает!

Ура! Ура! И ещё раз ура! Два месяца на берегу самого что ни на есть Чёрного моря. И сегодня ночью я вылетаю в аэропорт Дранды. Слово-то какое заграничное, сразу и не подумаешь, что это наша солнечная Абхазия.

Приключения начались прямо на привокзальной площади. Местный бомбила (не удивляйтесь, эта категория стяжателей существовала и в былые советские времена) на мою просьбу: «На мелькомбинат». – ответил: «Харашо, кацо. Мигом даставлю».

И вот мы едем уже добрый час. Далеко позади остались огни столичного Сухуми, а впереди сплошная темнота да шум прибрежных волн.

Я очень прилично учил спецдисциплины в родной альма-матер, а потому зарубил себе на носу, что мелькомбината без огней не бывает. Его цеха всегда должны светиться как новогодняя ёлка, денно и нощно выдавая на-гора тонны муки, крупы и комбикормов. А огни на рабочей башне элеватора в любую погоду обязаны предупреждать низколетящие самолёты о приближении к опасному высотному объекту.