Евгений Медведев - Карманный ад

– Оо, какие мы сегодня красивые! – приветствовал ее банкир. Это был последний момент, который запомнила женщина.

Она проснулась в полчетвертого утра от приступа тошноты. «Где я?» – задумалась Света, вглядываясь в темные стены, с которых на нее смотрели головы оленей, лосей и льва. Торшер слева и громкий храп справа ответили на ее вопрос.

Стук сердца отдавал в висках отбойным молотком, а нёбо связала горькая сухость. Женщине понадобилась минута, чтобы отдышаться. Она вспомнила, как добиралась ночью к Артему, и обида накрыла ее с головой: она поняла, что попала под золотой дождь и ядовитые капли внимания Сироткина придавили ее к земле.

Рядом с кроватью стоял стул, на котором аккуратно висело платье. Даже чулки были повешены по струнке. Это взбесило ее больше всего: чулки не должны висеть, как носки, о чем знает любая школьница. Тем более так аккуратно и по-армейски. В конце концов, она же не жена прапорщика.

Света испугалась, что в этой квартире ей уготована только одна роль: очередного трофея, свидетельствующего о победах хозяина. Ей суждено оставаться его обслугой, придатком, сопровождающим персоналом, женщиной-функцией, говорящей о том, что Артем преуспел в жизни. Любимова почувствовала себя рассадой в тесном горшке.

На полу Света заметила два использованных презерватива. Она тихо и быстро оделась под аккомпанемент храпа, попыталась найти телефон, но его нигде не было. Света решила, что потеряла его в такси. Спустя пять минут она уже рыдала в лифте.

«Если ты мужик, то почему не приехал вчера за мной? Где твое великодушие, какого черта ты смеялся надо мной? И кто, блядь, позволил тебе трахать пьяную женщину?» Эти мысли тяжело ворошились в ее голове: пьяная, она ехала сюда не за сексом, а за вниманием; Артем, если Света ему дорога, должен был отказаться от приставаний и просто позаботиться о ней, как поступил бы любой мужчина.

Развязка этой истории была такой же скоропалительной, как и ее начало. Ни ЗАГСа, ни брачного контракта, ни медового месяца не приключилось: все дело решили один опрометчивый поступок банкира и его неосмотрительные фразы. После этого Света поставила точку в сумасбродных, непродолжительных и, как оказалось, разорительных для обоих отношениях. Весна влюбленности прошла – осталась пожухлая листва.

В эту ночь в Москве приключилась еще одна рядовая ссора, почва которой была удобрена годами пререканий и взаимных обвинений. Голодный Шелудяев сидел на кухне трехкомнатной квартиры в обнимку с рюмкой и курил. Сегодня наконец Лиза призналась, что изменяет ему, но вместо того, чтобы предложить развод, потребовала, чтобы ее новоявленный возлюбленный переехал в гостевую комнату и стал сожителем.

– Артем – потрясающий человек, – убеждала Витю жена. – Он работает в приюте для бездомных животных, он помогает больным кошкам и собакам, выброшенным на улицу такими бездушными, бессердечными людьми, как ты! Ты когда-нибудь хоть что-то сделал для другого бескорыстно? Он великолепно играет на гитаре, он пишет гениальные стихи. Он посвятил мне поэму, а ты подарил мне хоть одну серенаду, хоть одну строчку? Он следит за своим здоровьем, не пьет и не курит, в отличие от некоторых!

Услышав, что ему предлагает жена, Витя осунулся, а внутри что-то оборвалось. Только выпив коньяку и выкурив три сигареты подряд (это была его дневная норма), он собрался с мыслями и задал всего два вопроса, после которых ресторатору все стало ясно:

– А сколько Артему лет? Он москвич?

– Ему 20 лет, он из Архангельска.

– Ой, блядь, ну ты и дура. – Шелудяев потушил сигарету и опрокинул еще одну рюмку. Он наелся порцией бреда, и теперь его тошнило. – Так, уйди с глаз моих, пока я не убил тебя вот этой самой табуреткой. Я дам тебе ответ, но утром. А теперь исчезни, прошу тебя, умоляю, блядь.

Жена послушно ретировалась, Витя сгорбился. В этой истории ему все казалось диким и сюрреалистичным: предложение жить шведской семьей усугублялось планами какого-то лимитчика отжать пряничный домик в центре Москвы у катастрофически тупой женщины, готовой пустить архангелогородца не только между ног, но и в дом. Шелудяев встречал подобных мускулистых подонков – безусловно, красивых, но глупых под стать накачанным силиконом блондинкам. Однако это не мешало им быть хитрыми и расчетливыми. Последним обстоятельством, который добил ресторатора, стало то, что парня зовут Артем. После знакомства с Сироткиным он на дух не переносил это имя: оно скрипело песком на зубах.

Витя попытался понять, что стало с той умной брюнеткой, которую он полюбил десять лет назад, как она вдруг превратилась в тупую пизду с пергидролевыми волосами. Неужели люди действительно становятся плохими, если ты сделал им слишком много хорошего?

Он пять лет потратил на то, чтобы завоевать блистательную и надменную девушку, которая оказалась пустышкой. Он открыл свой клуб, лишь бы купить квартиру, и этот бар заложил основу его благосостояния и позволил больше не думать о работе на дядю. Витя знал, что никогда не стал бы миллионером, если бы не желание покорить девушку. Раньше ради таких женщин развязывали войны, покоряли империи и города, чтобы широким жестом положить к ногам возлюбленной. Он, конечно, не был ни Парисом, ни Наполеоном, но свою маленькую бизнес-империю построил. Теперь же оказалось, что все это было зря.

Ресторатор взял дневник, который жена оставила на столе. Последняя запись говорила о том, как хорош Артем в постели и что у архангелогородца «побольше будет, чем у других».

Шелудяев вырвал чистый лист бумаги и задумался, что написать. Красивые слова и утонченные признания в любви он давно вычеркнул из меню; браниться с женой, тем более заочно, он не хотел – не по-мужски. Перед ним стояла проблема, и она требовала конкретных решений.

«Лиза! Признаться, ты меня огорошила вчера. Я очень разочарован, не знаю, сможешь ты представить, насколько, но речь не об этом.

Я против того, чтобы мы жили втроем, но если ты настаиваешь, так тому и быть: я ухожу. Квартиру я оставляю тебе, но только на словах: я не уступлю свою половину хотя бы потому, что твоему Артему ничего от тебя, кроме жилплощади, не нужно. Поверь мне: через неделю совместной жизни он попросит тебя оформить недвижимость на себя, и вот тогда берегись: я тебе ничем помочь не смогу. Не совершай глупостей, не отдавай ему квартиру: она твоя и только твоя, и это единственная гарантия, что ты не останешься на улице лет через 15. Я никогда больше не появляюсь на пороге, клянусь. Я буду переводить тебе деньги ежемесячно: ровно столько, сколько ты тратишь. У меня будет к тебе только одна просьба: пожалуйста, никогда больше не попадайся мне на глаза. Прощай».

Шелудяев положил письмо на стол, на цыпочках прошел в спальню, открыл шкаф и достал походный чемодан: здесь хранились вещи на случай непредвиденных поездок – все: от носков и зубной щетки до костюма. Лиза спала. Он подошел к жене и поцеловал ее – не потому, что любил, а за все лучшее, что было за потраченные впустую годы.