Евгений Медведев - Карманный ад

Привычка передвигаться пешком стала следствием продолжительных странствий автостопом, а этому увлечению Биккок отдался в молодые с головой. На этот наркотик его подсадили друзья Ильяс и Денис, которые достигли совершенства в искусстве останавливать машины на ходу, разорять попутчиков на сигареты и любопытные истории. В ответ они становились исповедниками, психоаналитиками, подушкой, в которую можно было поплакаться. И самое удивительное, что водители без задней мысли делились самыми страшными историями, которые приключались в их жизни, самыми постыдными поступками и самыми грязными желаниями, не дававшими заснуть по ночам.

Вдохновившись этими рассказами, Милан однажды уговорил Ильяса и Дениса взять его с собой в очередное путешествие. Неофиту подобрали самый простой маршрут, можно сказать, классику путешествия: Москва-Петербург. После этого Милана было не остановить, и вплоть до 25-летия он возвращался на малую родину, в Белград, только на попутках. Это увлечение сделало переписчика ходоком на длинные дистанции. За время своих странствий Милан успел прокатиться в одной машине с двумя убийцами, тремя насильниками, бессчетным количеством алкоголиков, наркоманов и неверных мужей.

Устроившись работать переписчиком, он взял квартиру в ипотеку в шаговой доступности от работы, чтобы никогда не пользоваться автобусом, а тем более метро.

Дорога к офису заняла чуть больше получаса. На проходной его привычным кивком приветствовали заспанные охранники в помятых костюмах. Порой Биккоку казалось, что охранники, коих здесь работало четверо, менялись между собой пиджаками, когда заканчивалась их двухдневная вахта. А выпив, он и вовсе уверялся в мысли, что все охранники – однояйцовые близнецы из одного помета или истуканы, сошедшие с конвейера № 14 «Уралвагонзавода». Почему именно 14-го, Биккок не знал, но настаивал, что именно так дело и обстоит.

Милан вбежал по лестнице на второй этаж, по привычке заглянул в «террариум», где работали четыре десятка переписчиков. В обязанности молодых и не очень сотрудников входило набивание текста, строго ограниченного количеством знаков: не больше 400. Отдел «Лайфстайла» готовил этикетки для бутылок вина; отдел экономики – для виски и коньяка; отдел политики – для водочной тары (да-да, в Москве именно водка – главный напиток всех тех, кто так или иначе связан с политикой); новости из раздела «Происшествия» и «Безумный мир» были самыми ходовыми, потому пивные компании вступали в ожесточенные подпольные схватки друг с другом, чтобы заполучить новости «РосАлкоБизнеса».

Это издание работало с проверенными производителями, другим конторам приходилось хуже: за неимением лучшего переписчики «Уха Москвы» публиковались на самогоне и суррогатах водки, журнал «Мегаполис» – на шипучем, противном, кислом вине, потому что читатели все равно в этом напитке не разбирались; патриотичное «НаДнеРу» работало только с алкогольными коктейлями.

Биккок вошел в кабинет, обставленный с некоторым изяществом, редко свойственным мужчинам, уселся за стол, вставил лист в печатную машинку, готовясь напечатать пару развернутых текстов для лимитированной серии виски.

Эпоха компьютеров и смартфонов канула в Лету в разгар Кризиса: северокорейские хакеры создали убийственный вирус «Саранча», который сгрыз все гаджеты от Apple, а после планшеты и телефоны на базе Android. Эпидемия началась с умиляющих роликов с котиками: стоило человеку посмотреть клип на YouTube, как на гаджете можно было ставить крест – программа запускала все приложения на устройстве, батарея разогревалась, как адская сковорода, и высокотехнологичный продукт сгорал, сопровождая свою смерть выбросом маленького белого облачка. Корейцы пошли дальше и написали код, уничтоживший ноутбуки и стационарные компьютеры: паленая программа разгоняла дисковод до 700 оборотов, и устройство не выдерживало нагрузок. Финальным аккордом стала модификация «Саранча 3.0», уничтожившая сотни тысяч модемов по всему миру. Миллионы пользователей сошли с ума, лишившись возможности обновлять статусы «ВКонтакте», выкладывать фоточки с вечеринок в Instagram, писать твиты с претензией на глубокомысленность. Это стало последней каплей: после суицида дочери американский президент велел стереть Северную Корею с лица земли – серия ракетных ударов похоронила идеи чучхе, плоть подданных великого полководца смешалась с радиоактивной пылью, но жизнь ребенка и подключение к Сети вернуть не удалось. Интернет стал дорогим удовольствием даже для бизнесменов, мир погрузился в темные времена, и людям пришлось достать с антресолей «Ундервуды» и снова научиться писать ручками и карандашами. В ходу остались самые дешевые телефоны, не имеющие подключения к Сети, и Nokia опять стали самыми популярными моделями.

Милан просмотрел сообщения. За ночь пришло три CMC, переписчик созвонился: отказался от двух встреч и подтвердил Ильясу вечернюю встречу. Глотнув кофе, он уставился на пустой лист. Раздался телефонный звонок, на другом конце коммутатора зазвучал знакомый бас начальника алкогольного цеха Суворина:

– Милан, срочно спускайся.

Предчувствуя проблемы, Биккок допил кофе и бросился на первый этаж. Именно здесь располагался разливочно-набивочный цех: тут этикетки наклеивали на бутылки. На Суворине лица не было: брови почти отпали со вспотевшего лба, а ресницы тревожно бились, как мотыльки, попавшие в плафон люстры. Биккок подошел к начальнику цеха:

– Беда навалила, мужика задавила?

– Милан, ну ты представляешь? 20 тысяч человек отравились вчера нашей партией политики: мы так переборщили с субстратом патриотизма, что у читателей приступы начались: несварение желудка, головные боли и тошнота. Нас сегодня жалобами завалили, просили больше не писать ни про «КрымНаш», ни про революцию на Украине.

– Без ножа зарезали, без топора зарубили? Ну, мы мастера! Неужто перегнули палку?

– Так если бы! 20 тысяч отравлений, а продажи партии взлетели: сейчас каждый второй москвич только нас и пьет. Мы всю публику у «Дна» и «Тесьмы» увели, они сейчас только нас читают и еще просят.

Патриотизм все-таки убийственная вещь: если одних он делает героями, то других низводит до уровня убийц. Любовь к родине, как и всякая любовь, вскрывает все худшее, что есть в человеке. Биккок убедился в этом на собственном опыте, оказавшись в Киеве во время Майдана и в Крыму – накануне референдума. Две стороны одной медали, события с крайне незначительным временным люфтом показали, как быстро общество срывается в бездну. В Киеве Милан каждой клеткой своего организма ощущал аромат свободы, который смешивался с гарью покрышек и легким запахом бензина. «Коктейли Молотова» той зимой согревали лучше, чем разожженные на мостовых и площадях костры, а воздух пьянил сильнее, чем спирт.