Симон Чередов - Бедняк и Бездельник. 5 нелепых очерков

– Здорово, пацаны! – сказал он, и в этот момент его глаза округлились, и всё лицо приняло выражение, аналогичное нашим, – случилось чё?!

Тут Серёга обрисовал всю ситуацию, немного, может быть, и приукрасив. В его рассказе мы были не такие лохи, противник имел численный перевес, ну и вообще, беспределил, и теперь справедливость и порядок может восстановить только Паша Казак и его банда, и чтобы поняли козлы, на кого нарвались, и давай уже пошли побыстрее на Серова к Паше.

Илюха всё выслушал внимательно, с вдумчивым выражением лица, и немного погодя огласил решение:

– Да, базара нет. Надо к Казаку идти.

И мы пошли.

Паша Казак и его постоянная банда человек из пяти-шести зависали в беседке в одном из дворов на Серова. Паша не боялся никого. Уверенность в себе, выработанная в процессе тяжелейших тренировок в залах кикбоксинга, закалённая в многочисленных боях на ринге, и отшлейфованная уличными боями, была ещё многократно умножена наркотиками и алкоголем. Он в свои 16 лет катался на угнанных машинах без прав, колотил здоровенных мужиков, сдавал в комиссионные магазины чужие телевизоры, и не было на него никакой управы.

Но вот на меня Казак произвел впечатление человека доброго и справедливого. Выслушав внимательно историю, которую ему наперебой рассказывали Серёга и Чич, выразив на лице даже некоторое сочувствие, Паша сказал:

– Ладно. Пошли. Покажете.

Мы направились обратно – к компьютерному клубу. Во время этого перехода страх, решимость и предвкушение, все вместе, плавно нарастали и попеременно выражались на лицах. Обычно это было примерно так: когда я шел и смотрел прямо перед собой – на вдох страх, на выдох решимость; но когда я смотрел на Серёгу или Димаса, рты наши неизменно расплывались в улыбке.

Кирилл зависал в клубе с утра до вечера, поэтому мы были почти уверены, что выцепить его не составит большой проблемы. Так и произошло. Он был внутри. Не играл, но сидел рядом с одним из игроков и давал ценнейшие советы.

Серёга, преисполненный отваги, зашёл в клуб и сказал Кириллу:

– Пойдём, выйдем. Надо поговорить.

Кирилл, не колеблясь ни секунды, вышел. Но уверенный марш его прервался резко, когда он увидел, что разговаривать с ним собирается не Серёга Токарев, а Паша Казак.

Кирилл мгновенно преобразился из крутого пацана в первоклассника, которого за двойку с ремнём в руках отчитывает строгий пьяный отец. Как будто гадал: всекут ему или всё обойдётся профилактической беседой? У него даже слёзы наворачивались. А Паша действительно отчитывал как-то по-отечески. Мы ожидали, что речь его будет что-то вроде «Короче, пацаны эти со мной, ты понял? Ещё раз я услышу, что кто-то…», а на самом деле Казак говорил: «Ну да, пацаны лоховатые, но это же не повод у них деньги вот так шкулять…». Но нам было похер. Может, мы и лоховатые пацаны, а, так или иначе, поставили охеревшего мудака на место.

Всё обошлось без драк. Паша спокойно закончил свою речь, убедился, что урок усвоен, и отпустил с миром непутёвого отрока. С чувством успешно оконченной миссии, мы все выдвинулись на Серова.

По пути мы благодарили Пашу. Он отвечал что-то типа: «Да фигня. Пиво пацанам моим проставьте – и в расчёте». Мы купили им несколько бутылок пива и ещё раз поблагодарили. Сами же пошли довольные гулять по набережной и пребывать в сладостных мечтаниях о том, как мы триумфаторами завтра зайдём в школу. Вот-вот должен был начаться новый светлый и радостный период нашей жизни.

Однако случилось всё иначе. И не потому, что у нас начался какой-то конфликт со старшаками – нет. То есть, там тоже всё было не гладко, и были ещё стычки. Но главное – не это. Главное, что стало происходить между нами.

Серёга, почувствовав, что вес его после этого эпизода вырос (учитывая, что он был толстым, мне этот каламбур показался забавным), решил, что пора воздать всем по заслугам их. А он был очень злопамятен и мстителен. Эти черты меня всегда в нём поражали.

Начал он с Димаса. Говорит, давайте Бирюзова игнорировать и лошить пару тройку дней, а то он совсем охерел. Дёма согласился, потому что Димас очень активно над ним измывался, я тоже согласился, потому что Бирюзов меня тоже как-то жёстко подколол как раз, а Владу вообще пофигу было: он тогда Покемонов смотрел и на половину занятий в школе не ходил.

И мы игнорировали и лошили пару-тройку дней Димаса. И он вообще от этого не кайфовал. Видно было, как это ему тяжело.

Затем Серёга предложил постебать Влада. И тут он получил одобрение коллектива. И это было сделано.

Позже я думал: как я при всём при этом не догадался, что очередь таким образом дойдёт и до меня? Я ведь тоже любил подстебнуть Серёгу на тему его широкой кости. Но я считал его близким другом, и знал, что и он считает меня таковым. Я просто поверить не мог, что мой ближайший друг способен на такое.

И вот, однажды, холодным октябрьским утром, Димас не зашёл за мной по дороге в школу. Такое хоть и редко, но случалось, и я не придал этому никакого значения. В конце концов, Бирюзов мог банально заболеть.

Но Димас был в школе. Он не выразил никакой радости в приветствии и только холодно пожал мне руку. Так же холодны были и все остальные мои друзья. Было ощущение, что я попал в какую-то параллельную реальность, в которой они вовсе мне не друзья, и в которой я изгой в своём классе. Что-то вроде того, что испытывал герой фильма «Эффект Бабочки». Ситуация была настолько для меня непривычная, что я не мог сориентироваться. Я просидел в нервном смятении первый урок. Я ждал перемены, чтоб во всём разобраться.

Однако и на перемене всё продолжилось в том же духе. Пацаны на меня почти не смотрели, старались не замечать. Над приколами моими никто не смеялся, да и шутить уже в таких обстоятельствах не очень-то и хотелось. Прозвенел звонок, и мы пошли на занятия.

В продолжении всего дня обстановка только ухудшалась. Мои попытки шутить игнорировались, а вот когда кто-то шутил надо мной – вот тут компания взрывалась громким смехом. И даже Дёма (О, ужас!) смел меня стебать, и все ржали над его приколами. Я был разбит, и мне казалось, что всё это происходит лишь в страшном сне.

Но второй день показал наглядно – это был не сон. Это была новая страшная реальность.

Дёма тогда постригся очень коротко, почти налысо. И я начал по этому поводу прикалываться, потому что повод ну вообще стопудовый: Дёма! Налысо! Но все сказали, что ему очень идёт, а вот я стрижен под горшок, как лох. И только тут мне стало всё окончательно ясно: Толстый! Сука!

Я был ошеломлён таким предательством. Я был в ярости, недоумении и отчаянии. Как легко были расшатаны мои позиции, которые казались мне такими незыблемыми! Тогда мне было невдомёк, что на самом деле всё это было больше обусловлено нашим возрастом, чем чьими-то действиями. Пришло время каждому из нас искать свою индивидуальность: находить собственные пути общения с людьми, находить своё место в коллективе, даже искать другие коллективы, отвечающие тем или иным нашим социальным потребностям. Но тогда мне казалось, что все изменения произошли исключительно из-за Серёги. И я должен проучить этого зазнавшегося толстого мудилу.