Галина Сафонова-Пирус - Искусы Эроса. Бэт и Лис. Повести

Ура! Уже и штиль в душе заискрился.

Ну, я же говорила!

Ой, кажется, по логу замелькала кепка Антона, зачем это он?

Наверное, мириться пришёл. Видишь, даже бидончик воды принёс:

– Вот… по пути захватил. – Теперь бродит по огороду, срывает помидоры, молчит. Но подошёл: – Ты домой скоро?

– А что?

– Да пораньше бы уйти.

Не хочешь пораньше? Не хочешь – с ним?

– А почему пораньше? – И не взглянула даже: – Ты иди, а я еще…

Ничего не ответил. Ни слова не сказал. Ушёл.

Ну и пусть уходит, пусть, пусть!

Но почему и сама заторопилась, чего испугалась?.. А-а, солнышко за рощу покатилось, с востока тучки поползли и вокруг – ни души. Но, может, для тебя это даже и хорошо – легкий стресс, может, тебе и надо…

Странно. Даже благодать в душу опустилась.

И уже как же не хочется тебе уходить из этой тишины, да? От этих вечерних запахов, от быстрого наползания ночи, да? Но надо…

Почти час!.. сижу на бетонной плите, а этого треклятого автобуса нет и нет.

Опять заводишься?

Да не завожусь я, а просто смотрю вокруг.

И смотри. Ведь вначале-то небо потемнело, дома посерели, а потом желтыми квадратами ве-есело так вспыхнули освещенные окна, деревья стали силуэтами, а небо вдруг начало светлеть, будто все его тёмные краски слились на землю…

А мои не все… слились. Но это посветлевшее небо с огромной луной что-то высветлило и во мне.

Вот, видишь? И автобус как раз… А автобус этот с молчаливыми и усталыми пассажирами всегда успокаивает.

Ага, все эти люди, хотя и не смотрят на меня, но сочувствуют и желают добра.

Да, да! И мелькающие под фонарями ярко-зеленые пятна деревьев – тоже.

И огни наползающего города, в котором…

В котором, конечно же…

Конечно, меня ждут.

Теперь – немного о себе… Ну как же, собираюсь писать рассказ… или повесть с двумя персонажами, то, естественно, надо и о другом, то бишь, о главном, слово молвить

Впрочем, кто будет главным, рано говорить… А писать о себе очень сложно. Краткую биографию?.. Нет. О характере, мировосприятии? Тоже нет, ибо по «ходу повествования» читатель поймёт, кто я такая. Поэтому напишу, пожалуй, только вот что: у меня затянувшийся писательский кризис, из которого упорно пытаюсь выкарабкаться, вот поэтому и за Линку ухватилась, как за спасительную соломинку.

А почему за неё? Да потому, что у нас с ней есть нечто общее: в своё время и мой поэт бросил писать вот так же, как теперь – её писатель, да еще… Но нет, не буду объяснять, что кроется за «еще», ибо, наблюдая за конфликтными отношениями Линки с мужем, надеюсь что-то додумать, понять и из своей собственной жизни.

Но поможет ли мне в этом моя «соломинка»?

– Привет!

Линка вспыхивает на пороге, как луч солнышка:

– Мой-то вчера… Домой пришел с букетом!

Ну вот, видишь, а ты…

– И как же давно не преподносил цветы! Даже не помню… – перебила меня и тень мелькнула на ее красивом личике: – А я на радостях торт испекла и всей семьей пили чай. Хорошо так было!

– Будто и не было тех хмурых дней, да?

– Да нет, были они, были, – стало затухать её свечение, – потому что потом всё равно хотелось лечь, отвернуться к стене и рухнуть в сон.

– Линка, радость моя, жизнь – она такая… Жизнь, как зебра полосатая, и зачастую непонятная штучка. Послушай, какие строки оставил нам Владислав Ходасевич 1 1 Владисла́в Ходасе́вич (1886—1939) – русский поэт, критик. После переворота 1917 года жил за границей. :

Но от философских строк Ходасевича Владислава тень на светлом личике моей подруги стала еще гуще. Зачем я его – ей?.. Может, отвлечь от высокого бытовым, тварным?

– Надо тебе почаще смеяться, а то морщинки у губ всё заметнее.

– Да я разглаживаю их, разглаживаю, но… И как Антон может жить со мной… такой? Ни к чёрту нервы, часто и слезы – вот-вот. Вчера-то, когда легла спать, опять пришел, а я отвернулась и шепчу: «Ну почему не заведешь себе любовницу?».

– А он?

– Он… «Я же тебя люблю» – прошептал. А я как раз перед сном посмотрела кусочек фильма: они вламываются в её дом, зажимают рот, распластывают на кровати, насилуют…

– Её насилуют, а у тебя дыхание перехватило?

– Перехватило. И даже на лбу капельки пота выступили. Ненавижу ЭТО в мужиках! Ну, почему они самое интимное… как «неотложку»?

Она сидит напротив меня в глубоком кресле, – почти утонула в нем, – и её карие глаза начинают темнеть и поблёскивать. Плохой признак. Может и расплакаться… Чем отвлечь?

– Линок, может, поставить твой любимый диск? – Нет, и музыка ей сейчас не поможет. А не поделиться ли тем, в чём была до её прихода? Правда, к поэзии она – не очень… И всё же:

– Ну, тогда от грустного Ходасевича давай нырнём в светлый романтический мир Николая Гумилева 2 2 Никола́й Гумилёв (1886- 1921) русский поэт Серебряного века, создатель школы акмеизма. Расстрелян в 1921 году. , идёт? Слушай:

– Ах, Гумилев, Гумилёв! – Линка вздохнула, взглянула на меня. Нет, веселей ей не стало, но всё ж на какое-то мгновение искринка вспыхнула в глазах… и погасла: – А что же мне делать со своими «узорными садами»? Ведь рядом тот, к которому нет прежней влюблённости.

– А, может, просто нет того, чем ЭТО одухотворялось?

– Ну да, нет «того, чем»…

Искать ответы на вопросы жизни… Всю жизнь помогают мне в этом писатели, поэтому сейчас опять в руках томик Германа Гессе 3 3 Ге́рман Ге́ссе (1877—1962) – немецкий писатель и художник, лауреат Нобелевской премии (1946). и я ищу у него…

Созвучный твоему теперешнему состоянию ответ?

Ой, явилась, Ядва!

Явилась. А как же? Вижу, что опять начинаешь копаться в себе, а как же без меня, без своего двойника?

Ну, хорошо, давай вместе…

«Путь человеческого становления начинается с невинности (детство, первая, не знающая ответственности стадия). Оттуда он ведет к вине, к знанию о добре и зле, к требованиям культуры, морали, общечеловеческих идеалов…»

И похоже, что ты уже прошла этот свой путь.

Да, прошла, но что дальше?

А что дальше… Вот сейчас и узнаешь у любимого писателя.

«И каждого, кто переживает эту стадию всерьез, как развитый индивидуум…

А ты, конечно, развитый…

Не иронизируй. Ведь хотя бы пытаюсь, и то…