Алексей Логвинченко - Три «П». На что готов ты, чтобы осуществить мечту?

– Получается, что, по сути, это просто плацебо. Ты чувствуешь себя нужным, но по факту остаешься никем. Дополнительным квадратным сантиметром полового коврика для ног перед дверью начальника. Начальника не двадцати этих человек из отдела, а начальника всех этих двадцати отделов в целом. Человека, когда-то сумевшего выйти за рамки и создать свою толпу.

В комнате стало жарковато. В гробовой тишине зашикали вторые бутылки пива, непонятно каким образом уже находившиеся у нас в руках.

Женя, резюмируя, продолжил:

– Можно долго рассуждать на эту тему, но это ни к чему не приведет, если не действовать. Люди по многочисленным причинам действовать не хотят, не хотят рисковать. Они придумали выражение «работай или сдохни» и действуют согласно инструкции.

– Это выражение придумали не они, а их начальники.

Разговор снова был нагло прерван невоспитанной тишиной. Минутная пауза.

– Нужно что-то менять. – Монотонно, но в то же время увлеченно произнес Женя.

Бутылки звонко стукнулись друг о друга, мы сделали по глотку. Допивали мы уже молча. Минут через пятнадцать мы попрощались, и я побрел домой.

Я шел достаточно медленно, устал за день. В голове творился бардак. Мысли поедали меня изнутри.

Я думал о том, что таких как мы, работающих на добром слове, миллионы, если не миллиарды. И это всех устраивает. Но не меня. Люди в тридцать лет получают зарплату сорок тысяч. А в двадцать лет они получали двадцать пять тысяч. И, казалось бы, рост зарплаты на сорок процентов за десять лет – это не так уж и плохо. Но в дано стоят изначально не те цифры, чтобы зарплата, увеличенная на сорок процентов, годилась для хорошей жизни. И дальше их заработная плата уже не будет расти такими же темпами. Да даже если и будет, то биологическая смерть наступит раньше, чем хорошая зарплата. Но когда со временем они это осознают, будет уже слишком поздно. Они уже посвятили всю свою молодость этой работе. И уходить им некуда. Они ничего не умеют и не пойдут в надежде на счастливую жизнь начинать все с нуля, учитывая возраст и всевозможные обстоятельства вроде семьи, кредитов и прочего. Не хватает духа у молодых и свободных предпринять попытки вырваться из системы, а у этих тем паче.

Скрипнула входная дверь. Я вошел, стал разуваться. В квартире пахло заброшенностью, одиночеством. Я практически живу на работе, пытаясь себя обеспечить. Поэтому родной дом перестал быть таким уж родным. И это страшно. Страшно, когда твоим домом становится работа. Когда ты ненавидишь свой «дом». Когда нет места, где ты чувствуешь себя комфортно, чувствуешь себя своим.

Сбросив вещи, первым делом пошел в душ. В слив стекала мутная вода, загрязненная прошедшим днем, людьми, словами.

Добрел до кровати. Поставил будильник на шесть утра. Знаю, что в шесть не встану. Ставлю будильник на пять минут седьмого, десять минут седьмого, пятнадцать минут седьмого. Теперь есть шанс. Уснул через несколько секунд.

Веки слабо поддаются контролю. В горле сухо. Работая на такой работе, ежедневно вставая в шесть утра, можно было бы привыкнуть, подстроиться. Но каждое утро как похмелье. Подушка кажется куда удобнее, чем вчера вечером. Одеяло утром куда мягче и теплее. Сила притяжения в кровати увеличивается в разы, встать становится практически невозможно. С трудом преодолев подъем, пошел умываться. Чашка кофе и бутерброд. Завтрак успешного человека среднего класса.

Внизу, около дома, уже ждал Женя. Поздоровавшись с ним, будто поглядел в зеркало. Узнал эти мешки под глазами как свои родные. Этот взгляд в никуда, этот недосып, который не излечить шестичасовым сном, разве что подразнить. Организм нисколько не скрывает своего отношения к нашему образу жизни.

Метро по утрам это отдельная история. Только там можно спать стоя и не упасть, потому что падать некуда. Потому что нет места, чтобы даже просто стоять. Тридцать два рубля по карте «Тройка» позволяют почувствовать себя в банке шпрот. Ты так укутан толпой, что можно уловить сердцебиение стоящих по соседству людей. Это первый круг ада, повторяющегося пять раз в неделю. Когда ты приезжаешь на работу уже мокрый и уставший. На часах без пятнадцати восемь. Впереди целый день.

Отмучившись в подземке, мы с Женей добрались до банка. Я сел за свое рабочее место. Уже гудит голова и пошел отсчет до долгожданного завершения дня. Мне пока не удалось доказать, но я более чем уверен, что стрелки на часах в рабочее время идут в два раза медленнее, чем в обычное. А во время отдыха и сна время наверстывает упущенное, льготно пропуская секунду за две.

Не успев устроиться за столом, я услышал, как звонит мой телефон. Снял трубку, меня вызывает начальница. Я встал и лениво побрел в сторону ее кабинета.

– Вызывали? – Постучал я в дверь.

– Заходи. Как работа?

– Как всегда, Лидия Васильевна. Ненавижу все и всех, но улыбаюсь в глаза за копейки.

– Умничка! Скоро получишь премию. Может, хоть на секунду не будешь таким занудой.

– И за что я получу премию? – С недоверием спросил я.

– Я через два месяца ухожу в отпуск, будешь временно исполнять мои обязанности. Будет больше нагрузки и клиентов, но и зарплата повыше.

– Давайте тщательнее обсудим слово повыше.

– Повыше на три тысячи.

Лидия Васильевна была женщиной неприятной, как и почти все в этом банке. Мне подсунули очередную порцию унижения за три тысячи рублей. Месяц моих дополнительных нагрузок по цене равен одному ее походу на маникюр. Вообще не понимаю, зачем жабе маникюр.

– Могу я отказаться? – Спросил я у нее, не надеясь на одобрение.

– Кто ты такой, чтобы отказываться? – Заворчала Лидия Васильевна и ее тройной подбородок пустился в пляс.

– Понял. И вам не хворать. – Ответил я.

Выбора мне все равно предоставлено не было, так что я кивнул молча и покинул поскорее злосчастный кабинет, пока не подцепил еще какую-нибудь заразу за пару копеек.

Усевшись за своим рабочим столом, я еще раз с наслаждением представил, как взрывается это чудесное отделение банка. Мои грезы прервались, когда я периферическим зрением уловил движение в свою сторону. Присмотрелся. Полный мужчина в дорогом костюме. Зализанные волосы, скрывающие лысые прорехи на голове. Очки, блестящие как все золото Эльдорадо, придерживаются грубым орлиным носом. Туфли слепят глаз, блестя ярче, чем у военных офицеров. В общем, сразу было понятно, что идет он ко мне.

– Доброе утро. – Неожиданно произнес мужчина. Пусть утро добрым не было, но такое обращение вселило в меня надежду.

– Доброе утро. – Ответил я, до сих пор не понимая в чем подвох. – Присаживайтесь. Меня зовут Алексей.

– Эдуардо. – Присев, мужчина стал осматриваться. Осмотрев все по сторонам, подметив каждую деталь, он перевел взгляд на меня. Не знаю почему, но мне стало неловко. У него был очень глубокий взгляд, мне показалось, что он читает меня как открытую книгу. Прошло секунд десять, перед тем как он заговорил.