Борис Михайлов - Девчонка из Самары покоряет Рублёвку

Как удалось всё провернуть, деталей мама не знает. Из роддома она вышла со справкой на одну девочку. В тот же день ее матери – Катерине Ивановне вручили ордер на двухкомнатную квартиру в новом доме и документы из бюро обмена, из которых следовало, что свое жилье в центре они поменяли на микрорайон. Больше мою сестренку мама не видела. Через какое-то время, втайне от бабушки, попыталась найти семью, удочерившую дочь, но позабыла фамилию. Помнила, какая-то строительная – Топоровы или Столяровы, а может Кувалдины. Знакомый, по ее просьбе, принес список членов завкома завода, строительную фамилию никто из них не носил. Через несколько лет ей показалось, что вспомнила – Гвоздиков. Их на заводе оказалось несколько, но все молодые парни. Мама и сегодня не уверена, что фамилия, удочеривших мою сестренку, Гвоздиковы. Забрать дочь обратно мысли у мамы не было, однако сердце скребли кошки, как живется дочурке. Катерина Ивановна, узнав про затею дочери, навести справки, обматерила её.

Будь уверена, живет лучше твоей Аленки. Хочешь, чтобы нас выселили, если все раскопают? Начнут разбираться, кто поверит, что за сарай без удобств выменяли благоустроенную квартиру? Не рыпайся!

Разноречивые мысли клубились в голове. Может, лучше бы мама унесла тайну с собой, – подумала я. Как относиться к матери, продавшей свою дочь?

Мама прочитала мои мысли.

– Не простишь меня?

– Не знаю. Почему раньше не призналась? Когда была здорова, поискали бы, может, и нашли. Ни каких денег не пожалела бы.

– Боялась, не поймешь. Постоянно грызла тоска, мучилась. Молодая была, не думала, что в конце жизни придется держать ответ. – Помолчав, в оправдание привела доводы, которыми успокаивала себя. – Ты выросла в доме с удобствами, не знаешь, как таскать ведрами воду из колонки, выносить помои за квартал, мыться раз в неделю, отстояв долгую очередь в бане. В прошлом году проехала по Ленинской. В обоих концах улицы возводят элитные многоэтажные дома, а наш двор и хибара сохранились. Откажись я тогда, и сегодня жили бы там.

– Не обязательно. Швейная фабрика, где вы с бабушкой работали, строила дома, возможно и дождались очереди.

– Дождались. Очередь на улучшение жилищных условий на фабрике была на сорок лет вперед. Мама беспартийная, не ударница, не депутат. Я после седьмого класса проучилась два года в ПТУ, не закончив, пришла на фабрику. Шансов дождаться квартиры – никаких.

– Бабушка и в старости оставалась симпатичной женщиной. Почему замуж не вышла? Не могла найти приличного мужчину с жильем!

Лицо мамы вдруг исказила страшная гримаса, преодолевая боль, воскликнула.

– Девочка моя! Как ты далека от реальной жизни! Этот вопрос можешь задать и мне. Отвечаю. Не везучие мы. И мужики попадались такие. Бесперспективные, пьющие, гуляющие. И я, и ты, обе выросли без отцов. Вот почему настаивала, выйти тебе за Бурлакова, чтобы хоть ты оказалась счастливой. Умираю спокойной, ты пристроена, не повторишь мою и мамину судьбу.

– Еще не известно.

Про себя подумала: конечно, ваших судеб повторять не собираюсь. В личной жизни, как и вам, не везет, но живу в другое время, и счастье понимаю иначе. У меня великолепная пятикомнатная квартира, какую вы с бабушкой видели только в заграничных фильмах, загородный двухэтажный дом, я владелица модного салона одежды. Для полного счастья не достает только любимого человека рядом. Многие нынче так живут и не жалуются. Разве у Лильки, Ольги, Риты не такая же ситуация? А Лана? Двадцать восемь лет, её знает и завидует вся Москва, денег куры не клюют, меняет мужиков каждый месяц, а любимого так и не встретила. А у меня есть любимый Ваня. Возможно, мы еще и соединимся, продолжаю верить в чудо. Теперь прибавился еще близкий человек – сестра. Не знаю где она, как звать, но где-то на земле живет, и теперь целью моей жизни будет отыскать её.

Пока переваривала мамино признание, думала, мама молчала, изредка вытирала слезы. Я смотрела на изможденное осунувшееся лицо, желтое от лекарств, и мне стало жалко её, я заплакала. Моя любимая мама! Ты водила меня в детский садик, приходила на родительские собрания в школу, я всегда гордилась тобой. Больше ни у кого не было такой красивой и молодой мамы. Ты ведь молода еще. Сорок семь, разве возраст? В доме часто не было денег, ты приносила с базара виноград и мандарины, сама не ела, оставляя мне. Я удивлялась, почему не любишь фрукты.

– Вытри слезы. Зеркальце есть? Тушь не размажь, – прервала она мои мысли. Я встала и принесла сумочку, достала зеркало и платок.

– Моя тушь не мажется. – Я вытирала слезы, а они продолжали литься. Снова села на край маминой кровати, обняла ее и стала целовать.

– Мамочка! Я люблю тебя! Поправляйся, пожалуйста! Я всё прощаю, значит так сложилось, по – другому не могла поступить. Нелегкое было время, я помню.

Снова гримаса боли исказила ее лицо.

– Что ты можешь помнить, девочка моя! Болезнь моя – наказание за грехи. Кара божья за то, что отказалась от своей кровиночки, сестренки твоей. За то, что не остановила, толкнула тебя выйти за Бурлакова. Лучше уж жила бы в бедности, зато с Ваней в любви, – шепотом, проговорила она, повернула голову и затихла.

– Мама! – закричала я.

– Очень устала. Иди, попрошу сестру сделать укол, – едва слышно произнесла она. Я нажала кнопку звонка у изголовья кровати. Секунды спустя, пришла медсестра.

– Лена, вам лучше уйти. Мама начнет засыпать, не надо тревожить. – Медсестра подошла к тумбочке, на которой стояли медицинские приборы, достала из ящичка пакет со шприцем, ампулы, повернула ко мне. – Идите, Лена!

– Иди, Алена, – прошептала мама. – Не надо смотреть.

Я вышла в коридор, постояла, раздумывая, подождать ли, пока выйдет сестра, потом у дежурной по этажу попросила воды, выпила успокоительную таблетку и пошла к машине.

После исчезновения Валерия, год я не могла найти себе места. Жила у мамы в Самаре, возвращалась в Москву в Люблинскую квартиру, надоедало там – приезжала в Жуковку. Денег осталось достаточно, чтобы не считать их, скрашивать одиночество на заграничных курортах, в ресторанах и ночных клубах с подругами. Молодая и красивая богатая вдова, я пользовалась успехом у мужчин. От желающих предложить руку и сердце не было отбоя. Липли всё больше женатики и разведенные, мечтающие пополнить список своих постельных побед. Способствовали им и подруги, стремившиеся поскорее выдать меня замуж, чтобы не провоцировала их мужей. Знакомили с новыми и новыми соискателями моей руки.

После переезда мамы ко мне, самарскую квартиру мы сдавали. А я, приезжая в Самару, жила в нашем с Валерием таунхаузе в районе бывших обкомовских дач на Первой просеке, позже подаренном его брату. Спустя год, после загадочного исчезновения Валерия, я стала владелицей всего его состояния. Трехэтажный особняк на берегу Волги я подарила Сергею, он был тронут моей щедростью, и не сразу принял дар. Спрашивала Евдокию Андреевну, что подарить ей, она от всего отказывалась. Со свекровью и братом мужа мне повезло. Они сразу полюбили меня. Даже после того, как вышла за Кирилла, продолжают прекрасно относиться ко мне. На капиталы, оставшиеся после Валерия, не претендовали. Сергей помог удачно распорядиться бумагами брата, их ценность растет и приносит доход. Нормальные деловые отношения установились у Сергея и с Кириллом.