Александр Строганов - Сочинения. Том 2

Вот я теперь философствую, а про себя отмечаю – банальный, бездарный болтун. Непроизвольные три б в начале каждого слова оставляют некоторую надежду, но очень-очень робкую.

Послушайте, а, может быть, им нужна моя кровь? Может быть, если бы я дал им немного своей крови, они не стали бы мучить меня?

Между прочим, эта мысль не первый раз посещает меня. Однажды я уже, было, настроился совершить ритуал. Не до смерти, разумеется. Думал, вот теперь пущу кровь, и несчастья мои пойдут на убыль. Настроился, было, но тут в дверь постучали, уже и не помню кто. Не знаю, благодарить мне того случайного гостя или проклинать. Другой раз уже не решусь.

Любите пролетариев? (Нервный смешок.) Нет, конечно…

Хотя, знаете, со временем все изменится. Их же осталось совсем мало, как каких-нибудь индейцев племени дакота. Для сравнения я мог бы использовать название другого племени, например, пауни, когда бы в детстве не прочитал потрясающий роман Лизелотты Вельскопф Генрих «Харка сын вождя».

Вы не читали? Обязательно прочтите.

Хотя, зачем вам индейцы? Вы же не увлекаетесь освоением Запада?

Сейчас стараются не касаться этой темы. Я даже знаю почему. Они же индейцев споили. Всех до одного. Вы думаете, Дикий Запад был освоен при помощи нагана системы «Смит энд Вессон»? Черта лысого! Огненная вода. Смешно. Хотя ничего смешного в этом нет. Теперь они и нас тем же способом осваивают.

Простите, кажется, отвлекся. Накипело.

Так вот, с точки зрения Лизелотты Вельскопф Генрих благородными, доблестными и прочее, и прочее, были именно индейцы дакота, с тех пор мои симпатии целиком и полностью на их стороне. Хотя, кто его знает, как оно было на самом деле.

Так или иначе, пролетариев осталось совсем ничего. И их все меньше. А коль скоро пролетарии – вымирающий вид, заочная любовь и жалость к ним в людях будет нарастать до тех пор, пока они не станут что-нибудь наподобие Олимпийских богов. Впрочем, это – не аксиома, предположение, гипотеза. С ветеранами, например, этот фокус не прошел, что, как минимум нелогично…

К чему это я?

Вот, вспомнил. Я писал о заводчанах. Я действительно любил их, их устои, их жизнь. У них очень правильные лица. Не красивые, а именно правильные.

Осмысленность во взоре.

Что-то от благородных оленей. Без пошлых иносказаний.

Не замечали?

А знаете, не называя даже про себя имени его, все они, большинство, во всяком случае, верили в Бога? Да, да.

Они теперь все в раю. Все до одного. Большинство, во всяком случае. Это даже не обсуждается.

Знаете, бывал я на одной подземной фабрике…

Ой, об этом нельзя. Давал подписку. Так, что уж простите великодушно, рассказ о подземной фабрике отменяется.

А у вас глаза загорелись. Любите тайны? Разлюбите. Мой вам совет. На самом деле ничего таинственного в тех тайнах нет. Куча мусора и кашель. И больше ничего.

Одна крамольная мысль вертится на языке, гадость, конечно, хорошо бы промолчать, но сегодня не удержусь. Это, наверное, связано с падением.

Свалился как тюфяк. Даже испугаться не успел…

Одним словом, мне кажется, что нынче люди меньше верят в Бога, чем прежде, когда было запрещено. В церковь ходят чаще, а верят меньше. Такой парадокс. Во всяком случае, мне так кажется.

Американцы, те – вообще безбожники, хотя каждое воскресенье отправляются в храм. Мы – на рынок или в пивную, если конечно средства позволяют, а они – в храм.

На самом деле, ничего против американцев я не имею. Они – наше зеркальное отражение. А разве можно ненавидеть собственное отражение?

Вы заметили, сколько среди них левшей?

Хемингуэй был американцем, как и рыба, которую ловил его старик. В Америке даже рыбы – американцы.

У нас все сложнее. Вот почему евреи до сих пор любят Россию, сколько бы несчастий она им не принесла.

А заводчан я любил. Наверное

Лукавство. Никого я не любил и, в первую очередь, себя. Потому и не сошел с ума. Вот в девятнадцатом веке все, буквально все русские писатели рано или поздно сходили с ума. Советская власть даровала нам рассудок.

Теперь сумасшествие не в чести. Теперь сумасшествие препарируют, как лягушку. Теперь сумасшествие – фенечка.

Знаете такое слово фенечка? нет? Напрасно.

Чтобы вас не поколотили, следует изучать новый язык. Изящную словесность нынче не любят. От нее разит старостью и благостью.

И выучите хотя бы парочку матерщинных слов. Иначе вас скоро понимать перестанут.

Продин в последний раз потянулся к моему уху и прошептал. – Хоть я и ничтожество, я не есть ничтожество. Во всяком случае, вы не должны так думать обо мне. И, уже отстранившись, – Не смейте так думать, слышите? Вы не читали моих повестей и не знаете…

Впрочем…

Пойду к проводнице. Обожаю проводниц. Раньше у проводников всегда была водка. А нет – пойду в ресторан. А вам не хочется поужинать, или позавтракать, не знаю, сколько теперь времени? Не хотите прогуляться со мной? Нет, конечно. Нисколько не сомневался. Вы – цельный человек. Вот, обдумываете что-то. Я прежде тоже был цельным человеком. Да.

Вы тоже познакомьтесь с проводницей. Бьюсь о заклад, это будет полезное для ваших дум знакомство. Ехать в поезде и не сойтись с проводницей – непростительный грех. Как писатель писателю рекомендую.

Я ненадолго. Отдохнете от меня. (Нервный смешок). Хотите грецких орехов?

Нет?

Воля ваша.

***

Вот – тот человек, которому я просто обязан рассказать о Гиперборее, подумалось мне.

Как же мы похожи! подумалось мне.

Отчего я в действительности не писатель? подумалось мне.

Должно быть, в проститутках мое мужское спасение, подумалось мне.

Уж не состоим ли мы в родственных отношениях? подумалось мне.

Пожалуй, что это первый из знакомых мне людей, которому по-настоящему был нужен мой рассказ, подумалось мне.

Не подцепить бы страшную болезнь, подумалось мне.

Предложу ему поехать со мной, подумалось мне, когда он исчез в мутном туннеле.

***

Продин больше не вернулся

Хотел приписать разумеется , но удержался.

Почему разумеется ? Дело в том, что многие из тех, кто в последующем сделались моими персонажами, уходили от меня, что называется, на полуслове и не возвращались больше никогда.

Может быть, оттого и расселялись впоследствии в моей памяти?

Не исключено.

А что если я мог его спасти?

Хотел приписать навряд ли , но удержался.

Пусть будет запятая.

***

Продин свалился с верхней полки, точно мешок с углем. Наверное, вы знаете, что при опускании на землю такие мешки бесшумно взрываются хмурым облаком. То же самое при падении случилось и с Продиным.