Александр Строганов - Сочинения. Том 10

Вот и вся история.

Не скрою, первое время, после того, как я ознакомился с доставшимся мне наследием, меня, нет, нет, да и посещали мысли вновь встретиться с Евгением Д. или навестить городок Виталия Д., и попытаться отыскать автора писем или, хотя бы, дом номер три. Но, по причине лени ли, развитого чувства опасности ли… Одним словом, на том история моя обрывается.

Теперь я разложу перед вами ряд писем в той последовательности, как они предстали передо мной, для удобства перемежая, там, где это требуется, вышеупомянутыми новеллами. Как мне кажется, в этой последовательности, имеющей весьма условное отношение к хронологии, содержится значительно больший смысл, нежели в расследовании обстоятельств загадочного исчезновения, ибо в ней именно сокрыты те самые путешествия, суть – каденции.

А что из доступных нам высот превыше музыки?

Итак письма…

Письмо первое

Благородный Стилист!

Отчего люди смеются?

Если смех – это высшее судорожное проявление душевной безмятежности, не без изъяна ли человеческая душа, когда ее покой – страдания ближнего или же его странности?

Не случалось ли с Вами, чтобы смех разобрал Вас при виде горбатого или колченогого человека?

Не смеялись ли Вы над бедно одетым или просящим подаяния? Верно, что подобного не могло произойти с Вами, ибо светлым рассудком своим Вы превзошли многих своих современников.

Мне очень не повезло оттого, что живу я в самом смешливом районе города.

Нет, нет, это вовсе неплохо, когда люди смеются.

Я же, по-видимому, лишен этого дара, и, когда, что бывает крайне редко, так редко, что Вам и представить себе трудно, это все же случается со мною, я ловлю себя на мысли, что совершаю над собой усилие. Смеется мое лицо. Внутри же я остаюсь печальным. Я могу оценить шутку, удачный анекдот, но оценка эта ничем не отличается от той, что я даю красивой мелодии или же прекрасной женщине.

Итак, коль скоро я лишен способности смеяться – смеются надо мной. Смеются все или почти все, от мала до велика.

Как Вы полагаете, благородный Стилист, нет ли какой то эпидемии среди жителей нашего квартала?

Быть может это влияние радиации?

Мне кажется, что Вы, обладая особым аналитическим типом мышления, могли бы догадаться или же докопаться, умело используя факты, до причин этого явления.

С этой целью постараюсь дать Вам как можно более точное описание среды моего обитания.

Прежде всего, мой район отличается изобилием металлических конструкций. Они уже вросли в землю, из чего я делаю вывод, что находятся здесь очень давно. Нет возможности составить представление о подлинных их размерах. Думаю, что эти конструкции огромны. Мы же видим лишь незначительную их часть. Вероятно, грамотный инженер и смог бы, рассмотрев фрагменты на поверхности, определить первичное их предназначение.

Конструкции покрыты ржавчиной. Ржавеет и земля вокруг. Освещенный солнцем, весь район наш имеет ржавый оттенок.

Иногда кажется, что именно здесь находится родина осени.

Весьма любопытно наблюдать за конструкциями в сумерках. Они будто оживают. Они делаются торжественными и тревожат. Многие из них пропорциональны и даже изящны. Конечно, на первый взгляд они кажутся уродливыми, отталкивающими, но, как мать привыкает к своему некрасивому ребенку, привык к ним и я. Чаще всего они имеют рога, одну пару или несколько. В вечерние часы я допускаю, нет, я уверен, что они были здесь всегда.

Может статься, они передвигаются.

Очень медленно.

Так медленно, что не хватит и жизни человека, дабы проследить за их шагом, пусть на миллиметр.

Однако они движутся.

Интуиция подсказывает мне.

Интуиция для меня точнее любого знания, ибо все наши мысли предопределены и мертвы, а хаотическое, спонтанное предчувствие – живое начало наше.

Дома здесь ветхие, зачастую сколоченные из досок товарных составов. Их называют вагонными домиками.

Многоквартирных домов – четыре. Они – каменные, двухэтажные. Их построили военнопленные. Их называют коробочками.

Есть одна многоэтажная коробочка, но она, по ряду причин, вероятнее всего, засекречена.

В одной из двухэтажных коробочек, под номером три, живем мы с моими шумными соседями.

Коробочки веселее. Окна в них светятся ярче и дольше.

Вагонные домики же хмурые и в них проживают разнообразные болезни.

Обитателей вагонных домиков не спутаешь с жильцами коробочек. Они – бледные и согбенные, но, как ни странно, чаще смеются. Почему так? Ответа нет. Парадокс.

Их не любят животные. Собаки обходят вагонные домики за версту и при этом непременно поджимают хвосты.

Когда постояльцы вагонных домиков укладываются спать, из леса, что располагается неподалеку от нашего района, приходят олени и вылизывают стены коробочек. Дело в том, что на стенах наших домов выступает соль, а олени, как Вы знаете, Стилист, обожают соль.

Я всегда предчувствую появление оленей и готовлюсь к нему.

Я раздеваюсь донага и подхожу к окну. На встречу с дикими животными лучше всего выходить в первозданном виде. В таком случае они никогда не заподозрят наличие оружия или дурных мыслей и всегда будут улыбаться вам. Хотя частенько окно мое светится всю ночь напролет, олени не боятся бессонного человека. Их страх ютится подле вагонных домиков, где люди больны смехом и опасны.

Итак, если даже дикие животные воспринимают человека в естественном его виде, на людей зачастую это производит шокирующее впечатление.

Оттого так изысканы и нелепы бывают наряды светских жителей, за тысячелетия истории скрытности, а именно так в душе я называю историю человечества, разработанные модельерами или же подобранные случайно.

Не было никогда, и нет ничего кричащего в костюме железнодорожника, подаренного мне на бедность великодушными людьми. Это весьма практичная, ноская и, на мой взгляд, красивая одежда.

Оттого, что это мой лучший костюм, надеваю я его крайне редко. По праздникам. И испытываю при этом истинное удовольствие.

Большинство жителей нашего района, я никогда не обманывал Вас, благородный Стилист, одеваются значительно хуже.

Однако именно этот мой костюм всегда вызывает шквал смеха.

Все началось с того первого, воистину праздничного дня, когда солнце ранней осени превратило в золото нашу ржавчину, и мне было позволено выйти на улицу , и я захотел посмотреть на людей и поздороваться с ними.

Тогда я надел свой костюм впервые.

Вы знаете, насколько тренирован мой слух. Мне не составило большого труда услышать шепот двух прохожих, явно относящийся ко мне.

– Капитан – заметил один из них, и дальше – улыбка.

Я умею слышать улыбки.

Тогда я неправильно истолковал эту фразу. Мне подумалось, что люди просто не знают различий между костюмом капитана и железнодорожника.