Валентин Николаев - Собрание сочинений в двух томах. Том I

– Чему радуешься, курва? – сказал ей Семен мрачным голосом и отвернулся. Хотел кинуть палкой, но близко ничего не было, а вставать не хотелось.

Наконец с того берега кто-то спустился к реке, и Семен стал следить. Но походка была не Стрежнева.

Подходил какой-то парнишка лет четырнадцати, с ружьем. Не останавливаясь, он воровато поглядывал то на Семена, то на ворону.

Семен понял его, кивнул на столб:

– Ну-ко, щелкни…

И парнишка обрадовался, хищно изогнулся, подкрадываясь из-за катера… От выстрела он дернулся, а ворона смолкла. Посидела еще немного, будто раздумывая, лотом взмахнула крыльями и над головами у обоих лениво направилась за реку, заорав еще громче.

Семен только сплюнул между опорков, на стрелка даже не оглянулся и опять равнодушно уставился за реку.

Пришел Стрежнев. Выпили пивца, поели еще из мешков, всласть покурили. Блаженно сделалось подновленной душе на вольном берегу. Хоть и много вокруг было еще снега, но уже дивно, зовуще попахивало отпотевшей луговиной.

Было еще далеко до вечера, и брести снова в душную каюту обоим не хотелось.

От безделья, растягивая время, они не спеша поправили покосившуюся рею мачты, натянули антенну, а больше вроде и делать было нечего. Поэтому собрались все же домой, но неожиданно хлынул такой дождь, что оба бегом заскочили в рубку.

– Хоть стекла пообмоет… – сказал Семен, глядя в пестреющие гривы. – Сейчас пронесет.

Но дождь не переставал, будто нарочно держал их в ненавистном катере, и оба боялись – не пришлось бы ночевать здесь. Однако об этом молчали.

Становилось сумеречно и неуютно в неприбранной холодной рубке.

– Хоть свет бы подключить, – сказал Семен, – все повеселее будет… Пошли?

Стрежнев поморщился. Когда подключили освещение, в машинном стало еще безобразнее: все просило, требовало уборки. Оба скорее вернулись в рубку.

Семен встал за штурвал, включил, проверяя, все ходовые огни, завыл сиреной, засмеялся:

– Поехали… давай отмашку!

– Теперь нам только по суху и ездить, на воде-то утонем, – сказал Стрежнев.

На брандвахте, когда они раздевались, прилаживали к батарее мокрые фуфайки, вошел к ним Федор, сказал:

– Приехал.

– Кто?! – испугался Стрежнев. – Сам?

– Нет, линейной… Был здесь. Завтра, сказал, с утра к вам на катер пойдет.

– А начальника нет?

– Нету.

– Ну, а чего этот говорил?

– Да больше ничего, вот только так и сказал.

Сняв один сапог, Стрежнев задумался: «Эх и дураки, начали пить. Надо было сразу уезжать. Теперь что? Ведь топить эту калошу не будешь, – всем затоном просмеют! Анне и то не дадут проходу. Погода-то вона что! Не успеешь оглянуться – лед затрещит… Ведь он, сопляк, ничего не понимает, только приказы чиркает: «Поезжайте!..» Хоть бы спросил, посоветовался… И не звонит теперь. Спуска-ать… А трещина? Неужели они не знают, дотянули до какого времени. Ведь заваривать надо, в затон и то не уведешь так-то! Какое уж тут плаванье.

В восемь утра они были возле катера. Сидели на осине, ждали линейного. Внизу по реке потюкивали топорами сплавщики – подновляли к весне боны. День разыгрывался веселый: в солнышке, в блеске – любованье! Игрушкой посверкивал за рекой крест на церквушке. Было слышно, как там в березах и липах возбужденно орали, делили что-то грачи.

А ниже, по широкому скату угора, выбирая где поположе, осторожно кочевало по снегу от одной вытаявшей проплешины до другой колхозное стадо.

– Что-то он коров-то рано нынче выгнал, – вслух подумал Семен.

– А закаляет!.. – пояснил Стрежнев, а сам думал: «Может, теперь-то вот и можно вернуться в затон? Благо – причина есть…»

Пришел линейный. Он показался им маленьким, щуплым. Был в узких брючках и высоких с загнутыми голенищами сапогах. На голове – черт-те что: не то шапка, не то фуражка, что-то с козырьком. Однако, здороваясь издалека, он глянул из-под белесых бровей, из-под этого козырька так цепко и настойчиво, что Семен невольно подобрал ноги. Без перчаток – руки в карманах куртки – был он весь так пружинисто подобран, так ловко на нем сидели и курточка, и эта странная кепка, что, казалось, век он в них ходит, ни в чем другом больше не бывал да и быть не может.

«Востер», – отметил про себя Стрежнев и достал новую сигарету.

Механик, не вынимая рук из карманов, медленно, большим кругом обогнул катер, приглядываясь к нему, остановился возле носа, попробовал каблуком луг, задрал голову – зачем-то оглядел столб и провода над катером; потом присел, стал разглядывать вмятины на корпусе, переходил от одной к другой…

Семен и Стрежнев следили за ним, сдерживая улыбку.

– А ты подальше, подальше полезай. Не бойся, не измараешься! – наставительно посоветовал Стрежнев.

Но механик поковырял циркулем во вмятине и, не глядя на них, подошел, сел рядом. Закурил тоже.

– Ну, что за эти дни поделали? – сказал спокойно.

– Не видать? – осторожно спросил Семен.

– Как зимой было, так и теперь… Кроме мачты ничего не вижу. Скажи, капитан?

Но Стрежнев насупился: за тридцать лет на реке никогда еще не записывали его в лодыри. Под, конец угодил. Да и выговаривает-то кто. Парнишка! И пусть линейный был прав, но казалось Стрежневу, что они там тайно сговорились с Чижовым и оба ехидно измываются над ним напоследок. Вспомнилось, как уезжал, и опять пожалел, что вгорячах забыл, не прихлопнул по столу перед самым носом у Чижова медицинской справкой, что лежала в кармане, не ушел сразу домой. Оплошал!.. А теперь уж поздно. Расхлебывайся вот. Но он решил еще пока не сдаваться: «Вы хитры, а я тоже не лыком шит».

– Я вам эти дни прогулом поставлю, – все так же спокойно сказал механик.

– Да?.. А ремонтировать сам будешь? – очнулся Стрежнев.

– А вы что, гулять приехали?

– Ну и не ломить. Мы тебе не котельщики и не плотники. Людей давай, а потом покрикивай.

– Так вы что, готовую баранку настроились крутить? Сидели бы дома, ждали, когда лед пройдет.

– Ищите с Чижовым хороших, раз мы не годимся… Только не забудь пакли им выписать, днище-то хоть проконопатят, – сказал и отвернулся Стрежнев.

Линейный насторожился, часто замигал, соображая.

– Какое днище?..

– А иди, погляди, какое.

Механик нерешительно встал, медленно пошел и лег под катер.

Оттуда он вылез совсем другим, обмягшим. Снова обошел вокруг катера. Стрежнев в это время наклонился к Семену, спросил потихоньку:

– Как его дразнят?

– Олег вроде.

– А по батюшке?

– Не знаю…

Линейный задумчиво сел на осину, спросил уже без запала:

– Так что будем делать?

– А вот решайте, вы инженеры, – ответил Стрежнев.

– Дубляж придется ставить.

– Валяй!.. Инспектор Регистра хоть крапивы тебе в штаны сунет.