Наталья Корсакова - Приходите выпить чаю

Город спал. Настя чувствовала эту до слез обидную очевидность сквозь зыбкую полудрему, которая никак не хотела превращаться в сон. Где-то там горожане, измотанные подготовкой к Новому году, крепко спали в теплых квартирках с наряженными елками, а она голодным медведем тревожно ворочалась в кровати, мечтая хоть о коротком забытьи.

Неоновые кирпичики индикатора часов жизнерадостно высвечивали: три сорок, тридцать первое декабря. И это в субботу, когда можно спать и спать, не заботясь о пробуждении. Но по какому-то несправедливому закону мироздания именно сейчас мозг был свеж, ясен и переполнен идеями. Настя отмахивалась от них, старательно и глубоко дыша, как советовали в упражнениях по борьбе с бессонницей. Мысленно рисовала огромный квадрат Малевича, вглядывалась в беспросветную тьму, пытаясь угнездиться в ней и незаметно для себя отползти в царство Морфея.

Но вместо приятной темноты квадрат вдруг высвечивал то мигреневый залом бровей начальницы отдела Селены Викторовны, вечно жующей что-то соблазнительно пахнущее, но как назло имеющей осиную талию и хрупкую конфигурацию. То неприятно ярко проявлялось пятно от пролитого на юбку шампанского, которое в действительности было гораздо меньше и почти незаметным. То возникал в полный рост Арефьев, посредственный менеджер с бездной амбиций, в которых утопали все его благие намерения.

Тренькнул и тут же угас звонок домашнего телефона. Настя дернула за ниточку торшера и изумленно уставилась на аппарат. Странно, никто из ее сослуживцев и знакомых не знал этого номера. Общение как-то само собой свелось к коротким диалогам по сотовому. Телефон, словно выдержав драматическую паузу, защебетал вновь.

Она поднесла трубку к уху, прислушалась к едва слышному шелесту на линии, словно там осторожно разворачивали одну бесконечную конфету.

– Слушаю. – Опять получилось тоненько и совсем несолидно. Ну и пусть, нахмурилась она, раздосадованная тем, что опять ее, наверно, примут за ребенка.

– Здравствуйте, – незнакомый мужской голос с приятным бархатным тембром был негромок и деликатен. – Анастасия Сергеевна Симохина?

– Здравствуйте, – она слегка откашлялась, чтобы придать себе побольше вербальной взрослости. – Да, это я.

– Предприятие «Легкий момент» беспокоит. Хочу напомнить о доставке.

Настя покосилась на открытый ежедневник. Восклицательных знаков, символизирующих срочное и важное, нигде не стояло. Значит, она ничего не забыла.

– Это ошибка. Я ничего не заказывала.

– Озерная семь, квартира сто тридцать шесть? – не теряя жизнерадостности поинтересовался незнакомец.

– Верно.

– Вот видите. Значит, все правильно. Итак, пройдемся по списку, – бархат в голосе усилился и ей показалось, что еще чуть-чуть – и незнакомый собеседник замурлыкает. – Жираф по кличке Ульрих, самец, рост пять метров пятьдесят семь сантиметров, вес девятьсот восемьдесят три килограмма. Здоров, все необходимые справки в наличии. Доставка оплачена, от вас никаких документов не требуется. Прибытие к вашему дому планируем через три часа.

– Ульрих? – переспросила Настя, опять срываясь на детский голосок.

– Совершенно верно, – нежно проворковал незнакомец.

С ветки на елке отцепился завиток мишуры и свесился до пола, покачиваясь мохнатой качелью. Настя озадаченно следила за ней, а в голове крутилось загадочное: «жираф Ульрих». Живой жираф. Ей привезут. Сюда. В двушку. На седьмой этаж. Она тряхнула головой. Нет, кто-то явно пытается ее разыграть. Ворваться вот так к спящему человеку, огорошить подарком и сгинуть в ночи. А ей потом медленно приходить в себя, пытаясь отделить сон от реальности.

Это хорошо еще, что она не спала и может вполне здравомысляще просчитать шутку. И даже вычислить ее создателя. Хотя кандидатура известного на весь офис шутника и так вспоминалась на раз. Арефьев всех уже достал со своими дурацкими розыгрышами, наивно предполагая, что они только сплачивают коллектив. Да, это сплачивало, но против самого Арефьева, только он об этом предпочитал не догадываться. Что ж, посмотрим, кто кого.

– Рост пять метров, говорите? – уточнила она, прикидывая как бы смотрелся жираф в ее скромной гостиной с обычными потолками в два с половиной метра. Выходило не очень гуманно.

– Точнее, пять пятьдесят семь, – слегка запнувшись, поправил голос. Видимо, собеседник ожидал совершенно иной реакции.

А вот не дождетесь! Она даже язык ему показала, очень довольная собой.

– Замечательно. Доставляйте.

– А вы… – начал было голос и умолк.

Настя усмехнулась. Наверно, Арефьев сейчас бьется головой о стену от горя, что шутка не удалась. Ничего, ему полезно. Она вдруг зевнула и поняла, что стремительно, без всяких предварительных оповещений, засыпает. Мозг, словно по щелчку, отключившись, с таким же энтузиазмом, как и бодрствовал, перешел в режим сна.

– Всего хорошего, – сказала она, постаравшись скопировать приятную бархатинку в голосе. Получилось так убого, что она тут же дала себе слово больше не пытаться приукрашивать свою тональность. – Рада была услышать эту чудесную новость.

– До свидания, Анастасия Сергеевна, – скорбно сказал голос и растворился в шуршании на линии.

Нащупав слабеющей от сна рукой рычажок телефона, она положила трубку. И только мироздание убаюкало ее на своих ладонях, как телефон зазвонил снова.

– Нееет! – простонала она, с надеждой всматриваясь в будильник, но вместо ожидаемого оптимистичного полдня на циферблате, как приговор, отчетливо сияло: семь двенадцать утра. – Кто?

– Анастасия Сергеевна, – знакомый бархат плескался в трубке. – Ульрих прибыл. Встречайте.

– Ага, – согласилась она и бросила на рычаг трубку. – Бегу, роняя тапки. Ну, Арефьев, если это ты, последние патлы повыдергиваю. Урод кудрявый.

Она попыталась вернуться в приятную уютность сна, но тщетно – непотопляемым надувным матрасом ее выталкивало вон.

Телефон зажурчал снова.

– Да! – рявкнула она в трубку.

– Анастасия Сергеевна…

– Уже двадцать пять лет Анастасия Сергеевна! И что с того?!

– Мы ждем вас внизу, – вздохнул бархатный голос и деликатно отключился.

– Ну, Арефьев, ну, погоди! – Настя вскочила и принялась одеваться. – Я тебе устрою праздник распрямления волос!

Гнев рвался наружу, грозя испепелить все, что окажется в зоне поражения. Одежда почти не пострадала, если не считать пары вырванных с корнем пуговиц. Мебель стойко выдержала натиск, попискивая выдвижными полками и всхлипывая створками. И только елка, вздрагивая серебряным дождем от стремительных передвижений Насти по комнате, назойливо тянула к ней украшенные ветви, c немым укором в каждом шарике отражая скачущую полуодетую фигуру.