Альберт Савин - Философские паутины

Однако, существует и третий вариант, по которому вера есть некоторое внутреннее напряжение, направленное на объект веры и если это напряжение постоянно поддерживать, укреплять и углублять – то тот объект сам непременно обнаружится.

На самом деле, фактор веры и доверия не является всемогущей монополией одного человека. Он обоюдозависим от адекватности ответа на веру самого объекта веры.

И в этих реалиях, как правило, сначала обнаруживаем сам объект веры и только затем начинаются испытания чувства веры на прочность, ради решения наиважнейших для каждого задач – кому доверять свои чувства, устремления, судьбу и саму жизнь.

И здесь нельзя не отметить специфику знакомств с объектом веры, обусловленную тем, что любой объект (предмет, явление, сам человек) – обязательно имеют внешний облик или поверхностную форму, которая укрывает самые главные качества внутреннего содержания, часто не совпадающие с внешней формой, что способствует доверию своих чувств, устремлений, судьбы и самой жизни практически вслепую. Простейший пример – продукт в герметичной целлофановой оболочке. Лицо под гримом, или под одеждами – натура человека. Поступки, укрываемые темнотой подполья и т. п.

И если такая поверхностная вера всё же состоится, то не исключено, что при дальнейшем, более содержательном сближении слепая вера – весьма плохой помощник твоей доверчивости, наивно поддавшейся внешней красоте. Дружба и любовь – разочаровывают, семья распадается и над всеми отношениями повисает печаль обмана и недоверия, отравляющие всё последующее совместное бытие, вплоть до его распада. А в предложеном заголовке уверенно отделил бы запятой первые два слова – «верить нельзя», не верить. Если интеллектуальная и этическая красота идёт в разрез с внешней привлекательной.

Но точно такая же ситуация возникает от фанатичного поклонения богемному кумиру, с навязчивым желанием доверительного разделения с ним своей судьбы. Хотя богеме по самому классическому определению – присуще предпочтение беспорядочной жизни и деяний.

А чем же лучше ситуация, в которой на внешнее вербально-благозвучное красноречие и харизму очередного претендента на власть, с ещё никому неизвестным соответствием практическим делам – массы избирателей доверяют наиответственнейшие полномочия по распоряжению общими природными богатствами, денежными потоками и, по сути, судьбами людей и государства?

Но самое существенное состоит в том, что слепая вера и доверие – как часто становятся самой благодатной почвой для различного рода мошенников, шарлатанов и прочих творцов завлекательных чудес, в том числе и в различных сектах.

Очевидно, в нашем материально-прагматическом мире, там, где ожидается дефицит доверия и с целью сохранения добропорядочных партнёрских отношений – цивилизация пришла к заключению официальных договоров, с санкциями на возмещение ущерба в случаях нарушений взятых по договору обязательств.

Размышляя о том, как жить сегодня лучше, чем обычно, чем вчера, чем другие – мы знаем, что мысли эти подвигаются фундаментальным, врождённым чувством веры каждого человека в нечто, более доброе, чистое и светлое. Вопрос лишь в том – поддаётся ли потенциал человеческой веры воздействию для повышения её надежности и действенности, или достаточно и самому настроить психику на постоянную и глубокую веру в нечто светлое и оно со временем самообнаружится?

Возможно, кому-то и удаются подобные опыты погружением в нирвану, но, согласимся – это не для материальных аспектов проблемы улучшения жизни. Поверил я, например, соседу и дал ему свои последние деньги взаймы – да неужели достаточно эту веру углублять и укреплять вплоть до самообнаружения соседского долга в кармане? Нет, конечно.

И тут мы подходим к ответу на поставленый выше вопрос о потенциале веры.

Не исчерпывается он только собственным односторонним чувством веры, а находится в прямой и тесной зависимости от того, как это чувство сочетается с непреложностью равнозначного и своевременного ответа на веру и вместе с благодарностью.

А если такое имеет место, то потенциал её начинает непременно расти, крепнуть и подвигать на более широкие, чем обычно, чем вчера, чем у других – масштабы лучшей жизни.

Трудно даже представить себе, насколько бы возрос созидательный потенциал веры избирателя – если бы в представительскую власть избирались претенденты с уже выверенной репутацией личности, обладающей прочной связью предвыборного слова, данного избирателям, с обозначеными этим словом, делами. Не простой, разумеется, для избирателя выбор.

Куда популярнее укреплять веру, сопряжёную с вручением мандатов на властное распоряжение природными богатствами, денежными потоками и самими судьбами людей – на вербальную веру на-слово! Кто же (если что) – привлечёт неприкосновенного депутата к возмещению ущерба?

Много, на поверку, оказывается таких вопросов в философии. Автор выбирает из них всего лишь один – вопрос о сущности материи.

Маркс, например, выступал за вещественно-предметную сущность материи, но он также и допускал, что подобные объекты, отражённые в голове – каким-то образом преобразуются в образы и мысли, уже не подчиняющиеся никаким материальным законам. А Энгельс утверждал, что материя – это вообще всего лишь философское понятие или чистое создание мысли и абстракция. Современные учёные остановились на некоторых очаровательных частицах, философы застопорились на физических полях и неких аурах, психологи и хирурги никак не могут поймать в микроскоп т.н. душу, а биологи-диетологи так и не способны определить калорийность т.н. духовной пищи.

Одним словом – проблема соотношения вещественно-материального с бесплотно-идеальным так и осталась неразрешённой даже самыми убеждёнными материалистами, и это было по сути капитуляцией перед идеализмом и укреплением его пъедестала.

Однако, можно поставить вопрос и иначе. Понятия *идеал* и *идеальный* – имеет кроме недосягаемого и непререкаемого абсолюта и другой смысл – как нечто более совершенное из того, что имеем, ощющаем и осязаем. А если так – то возникает второй вопрос: а не может ли вещественная материя, не теряя своей сущности – достигать именно такого, самого совершенного уровня – уровня идеала и идеи, но идеи материальной, а отнюдь не бесплотно-мистической? Например – становиться мыслью и абстракцией.

А почему нет? Если опустить классическую рефлекторную дугу Павлова до нанауровневых нейронных флик-флексов, формирующих сигналы управления как мыслительными функциями мозга, так и силовыми функциями организма. Другое дело – каким образом непомерные материальные объекты помещаются в столь маленькой голове.