Катерина Панкова - Один день. Сборник рассказов

По маршрутке поплыл сладкий запах цитрусов. Николаич обернулся. Худенькая кареглазая девочка у прохода чистила мандарин. На дольки не делила. Откусывала сразу. Сок лился на пальцы, она старалась облизнуть их, но не успевала.

…Фрукты. За два года в интернате они с мальчишками практически забыли их вкус. Он даже завидовал детям помладше. Те, играя в лото, узнавали фрукты лишь по картинкам. Для них все было в диковинку. Он помнил. Ему часто снилось, как рвет яблоки у бабушки в деревне и ест, ест и не может наесться. Поначалу тайком даже лизал карточки, но у слив и мандаринов был вкус отсыревшей бумаги. Однажды на базаре им удалось променять старую дедову фуфайку на кусочек шоколадки. Он был горький и почему-то пах рыбой, но они вчетвером смаковали каждую дольку. И потом целый день не ели, чтобы не перебить во рту привкус беззаботного лета, когда пенки от варенья уминали столовыми ложками, отцу еще не пришла повестка и мама тоже была дома. Правда, вскоре об этом пришлось пожалеть. В воскресенье их с Вовкой замели в одной из облав, загнали в крытую машину, насквозь провонявшуюся потом и мочой. Ехали долго. Кто-то плакал. Кто-то тихо пел колыбельную. Водитель то прибавлял газу, то резко скидывал обороты. На очередном повороте машина встала, и он уткнулся лицом в чей-то мягкий теплый живот. Снаружи послышались голоса. Немецкая речь еще сильнее разделила мир на тех, кто внутри и снаружи, с каждым шагом нагнетая страх и отчаяние. Николаич усиленно пытался отыскать в темноте Вовкину ладонь, когда неведомая сила потянула его наверх и вытолкнула на холод. Он еле успел отползти в сторону, а сверху, как мешок с картошкой, рухнул Вовка. Они скатились в канаву и остались лежать ничком, пока голоса и машина не растворились в февральской слякоти. Как добрались до города? Чудом. В сумерках их двор со старой акацией выглядел совсем чужим, если бы не мелькнувший в одном из окон Алик. Как же они радовались, что снова все вместе и все живы!

– Нет, не купила еще подарок. Вот сейчас на рынок доеду, там посмотрю, что взять. Может, белье постельное шелковое дорогое. Нет, – женщина посмотрела на часы. – А ты когда освободишься? Ну, если я не выберу, подходи на «Дружбу». А что взять тогда? Сервиз? Мне еще продуктов купить надо. Грише повестка пришла. Да, давай, минут через тридцать подходи, я еще там буду.

Маршрутка притормозила на светофоре.

– Сынок, я здесь выйду, ладно? – Николаич повысил голос, чтобы докричаться до водителя. Тот тоже говорил по телефону. Кто-то помог открыть дверь, он сделал шаг вперед и наткнулся на темноволосую девушку лет двадцати.

– Ты куда, дочка, дай мне хоть выйти, – не расслышав ответ, Николаич потопал по дороге в сторону вокзала. Дверь маршрутки гулко хлопнула. До остановки оставалось метров пятьдесят. Обед. Народу – не протолкнуться.

«Торопится, наверное», – решил Николаич, и тут рядом что-то ухнуло, громыхнуло и его отшвырнуло в сторону.

…Где-то вдалеке кричала женщина. Даже не кричала. Выла. От боли. От ужаса. Ее крик и тот самый въедливый запах смерти – вот что Сашка мечтал забыть. Он стоял на другой стороне улицы и смотрел, как на виселице болтаются два тела. Женщина еще билась в судорогах, а Алик Фельдман затих почти сразу. С этого расстояния он выглядел даже меньше Димки и казался совсем беззащитным. Сашка тихонько завыл. Вовка зажал ему рот и потащил в чей-то подъезд.

– Молчи, пожалуйста, молчи! По-жа-луй-ста.

Они спрятались под лестницей и долго боялись оттуда выйти. А потом прятались в квартире Фельдманов, потому что кто-то сказал, что немцы туда уже не вернутся. Только вот там было еще страшнее. Сашка вздрагивал от каждого шороха. Но старался не показывать – надо было быть сильным. Все время хотелось есть. Димка украл где-то буханку хлеба. На вкус она была как мыло. На вид и того хуже. Но и ее старались растянуть на подольше. Стоило, наверное, вернуться в интернат. Но выходить на улицу было рискованно. Стекол в окнах не было давно. Книги валялись на полу, мальчишки собрали их в кучки и думали жечь, если станет совсем холодно, но это тоже было опасно. Спали, кутаясь в шторы и найденные в шкафах вещи. Ночью дом подпрыгивал от разрывов. Однажды тряхнуло так сильно, что на кухне выпали рамы. Тогда решили перебраться в подвал. Во вторник Димка ушел за едой и не вернулся. Искать его не пошли. Обосновались в подвале. Спали в обнимку. Оба боялись остаться одни. Оба никогда бы не признались в этом друг другу. Бомбежки усиливались.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.