Евгений Михайлин - За клюквой. Рассказы

Самое хорошее похмелье – ударный труд. К обеду ребята были в форме и даже сильно проголодались. Куча заметно уменьшилась.

– Поесть бы что-нибудь, – посетовал Егор.

– А вы постучите, – посоветовал Витек.– Мне можно только чай. Покрепче.

На стук вышел сержант.

– Скажите, товарищ сержант, обед нам полагается? Мы спрашиваем не потому, что мы такие принципиальные. Намахались вот, кушать хочется.

Сержант молча повернулся и ушел. Ребята, вздохнув, взялись за колун. Однако, через некоторое время сержант вернулся: «Обед будет, если вас оформить».

– Нет, лучше без обеда, чем по закону, – замотали головами друзья.

Часа за полтора до отхода поезда все дрова были наколоты. Старший лейтенант пододвинул коробку, где лежали нехитрые вещи и немного денег, вручил документы и билеты.

– Свободны.

Слова эти не были неожиданными, но услышать их оказалось очень приятно. Ребята улыбнулись и, немного помявшись, Сергей спросил: «А „Телега“ будет?».

– Нет, – так же лаконично ответил старший лейтенант.

«Телега» – явление очень неприятное, если не сказать более. Это было официальное сообщение по месту работы или учебы из органов МВД о допущенных гражданином нарушениях. Руководство же, в свою очередь, по каким-то неписаным законам обязано было отреагировать на эту информацию. Результат зависел от степени вины гражданина и человеческих качеств начальника, но премии, как правило, лишали всегда. Кроме этого, вам предстояло выступить с рассказом о похождениях на партийном или комсомольском собрании, где ваши товарищи, вдоволь нахохотавшись над вашими приключениями в курилке, гневно осуждали Вас за очернение облика советского человека и несоблюдение Морального кодекса строителя коммунизма. Все это можно было пережить, но премии всегда было жалко. Дело этим не заканчивалось – система была накопительная. Если появлялся «Обоз» – последствия были печальные. При распределении путевок в санатории и пансионаты шансы снижались до нуля. Если же на предприятие выделяли автомобили и квартиры, а вы стояли в очереди – воспитательный удар мог быть сокрушительным.

Получив заверение, что «Телеги» не будет, абсолютно счастливые, не попрощавшись, друзья выскочили на улицу. Как и в первый вечер, Ишим встретил их без особых почестей. Ребята же обрадовались городу, как родному. С отличным настроением, массой незабываемых впечатлений, с кровавыми мозолями на руках и отменным аппетитом они гордо зашагали в сторону станции, справедливо полагая, что на станции должен быть буфет. Буфет на станции был. Не оказалось денег. Точнее говоря, деньги были, но основная их масса была в поезде у Антона – спешка при сборах никогда не приводит ни к чему хорошему. После несложных расчетов стало ясно, что удовлетворить все потребности не удастся. Подумав, решили купить пачку «Примы», оставить десять копеек на метро, а остальное потратить в буфете. Потратили – состояние не изменилось.

Приятно с уличной прохлады попасть в теплый, уютный вагон. Ребята быстро нашли свои места и забрались наверх. Пришла женщина с очень маленьким мальчиком. За ней, в несколько приемов, появился мужчина и много вещей. Они разместились внизу. Как можно было понять из разговора, это была семья военного. Мужчина был без формы, маленького роста, щуплый и совсем не похож на бравого офицера. Сначала даже ребята подумали, что ошиблись в своих предположениях, но после нескольких его шуток они утвердились в своем мнении. Жена его оказалась женщиной суетливой и разговорчивой. Поезд давно тронулся, а она все перемещалась по купе, что-то перекладывала и обстоятельно это комментировала. Мужчина изредка шутил, давно понимая, что остановить это невозможно. Мальчик уселся к папе на колени и, не обращая внимания на родителей, смотрел в окно. Военный был в отпуске, и семья возвращалась в часть от родителей жены, нагруженная домашним питанием и кулинарными заготовками. Мужчину звали Виталик, мальчика – Митенька, а женщину – «ты».

Подошла проводница, собрала билеты и предложила всем чай и постель. Соседи не отказали себе ни в чем. Проводница долго не появлялась и, наконец, принесла два комплекта белья и три стакана чая. Когда чай немного остыл, Виталик предложил перекусить. Зашуршала бумага, и купе наполнилось ароматом добротной, домашней пищи. На столе появилось: колбаса домашняя с чесноком, холодное мясо, огурцы малосольные с укропом, лук зеленый, картошка в кастрюльке, политая ароматным подсолнечным маслом, деревенский ноздрястый хлеб. Женщина продолжала выкладывать продукты, но ее остановил Виталик, указав на размеры стола. Он ссадил сына с коленей и достал бутылку коньяка. Женщина не стала возражать – она была великодушна и прощала своему Виталику маленькие слабости. Характерный звук заставил ребят взглянуть на стол. Такой пытки они вынести не могли.

– Пойдем, покурим, – предложил Сергей.

Ребята слезли и ушли в тамбур. Надолго. Они покурили и немного поговорили. Поезд остановился на станции – они погуляли по перрону. Поезд тронулся – они погуляли по вагонам. Стемнело – покурили.

– Я спать хочу, пошли, – предложил Сергей.

– Пошли.

Когда ребята вернулись, то обнаружили новых соседей. На боковых местах, положив локти на стол, сидели две пожилые тетки. Головы обеих покрывали одинаковые платки с аккуратными узелочками. Несмотря на духоту, на одной была одета теплая кофта. Судя по ее виду, можно было предположить, что это самая любимая вещь, и она не снимает ее ни в огороде, ни на ферме, ни на колхозном собрании. Тетки давно уже все сказали друг другу и молча думали каждая о своем. Лица у них были серьезные, а мысли – далеки от сиюминутных забот.

В семье военных, вопреки ожиданиям ребят, перемены наблюдались незначительные: обстановка стала более теплая, а женщина получила имя Люся.

– Виталик, ты должен доесть колбасу, хотя бы нарезанную. Митенька, а ты съешь яблочко, и я уложу тебя спать.

– Лучше конфетку, мам. Яблочки невкусные, бабушка их даже Ваське не дает.

– Какому Ваське?

– Поросенку.

– Правильно, у бабушки нет столько яблочек, чтобы ими поросенка кормить, а так бы Васька их с удовольствием съел.

– Значит, бабушка жалеет для Васьки яблочки?

– Ну, да.

– А для меня не жалеет?

– А для тебя не жалеет.

– А почему?

– Люсь, дай ему конфету, я уже налил.

Идти догуливать в тамбур не хотелось. Хотелось спать. Ребята положили под головы штормовки. Работа на свежем воздухе и хроническое недосыпание быстро повергли их в глубокий сон.

В вагоне играло радио, в окна светило солнце. Утро переходило в день. Попутчиков снизу не было, и только неубранный стол напоминал о дружной семье. Сергея кто-то тормошил за ногу. Он с трудом открыл глаза и поднял голову – просыпаться не хотелось. Внизу стояла пожилая тетка в старой кофте. Она была маленького роста и с трудом дотягивалась до второй полки.