Олег Сенцов - Купите книгу – она смешная. Ненаучно-популярный роман с элементами юмора

Мое прощание с родителями прошло в более спокойной, чем у Гаррисонов, обстановке: папа смотрел на меня со стены как всегда бодро, он был в форме, погонах, медалях и явно одобрял мои действия. Мама как всегда переживала, но, тем не менее, смотрела ласково с соседней фотографии, и от нее я тоже получил благословение. Не могли, наверняка не могли быть у такого замечательного сына какие-нибудь заурядные и непрогрессивные родители.

Дяди, как я уже сказал, не было дома, но оно и к лучшему, потому что он наверняка увязался бы за нами. Дошли бы мы с ним максимум до окраины города, до какого-нибудь милого кабачка, где немедленно бы началась фиеста в честь нашего отъезда, почти наверняка перешедшая бы в банальнейшую попойку, закончившуюся, как всегда, нетранспортабельностью части отбывающих и традиционным вызовом полиции.

Тетушка Джинджер задала только два практичных вопроса: вернемся ли мы к обеду и взял ли я теплый свитер? Вещи я упаковал быстро, тетя собрала пакет с провизией, поцеловала меня в лоб и торжественно подала коллекционный экземпляр Библии, который обычно продавался в ее магазине по двенадцать долларов. Я очень обрадовался ее подарку, потому что в качестве памяти о доме и тары для последней веточки марихуаны еще прошлого сезона я прихватил первое, что попалось под руку, и это был каталог племенных коров штата за 1964 год, но вариант, предложенный тетей, был намного легче, компактней и безопасней, и я ее расцеловал. Пока всплакнувшая тетушка ходила на кухню проверять, не сбежало ли у нее молоко – весьма неожиданное предположение, высказанное ее милым и заботливым племянником, – волшебная веточка перекочевала с разворота с голштинскими рогатыми красавицами в шестую главу Бытия, поближе к Ною. Когда тетушка вернулась, сообщив, что у нее на плите нет молока, то поцеловала меня еще раз, снова всплакнула и сказала свою знаменитую фразу о том, чтобы я всегда помнил, что в этой книге (я как раз засовывал Библию в рюкзак) я найду ответы на все вопросы и в ней хранится самое главное! Теперь я уже не мог с ней спорить, обнял ее и побежал на улицу к Джиму. По пути я подумал: «Как странно…» Как странно устроена наша память – какие-то важные вещи мы не запоминаем, а всякую чушь можем помнить всю жизнь. С самого раннего детства я каждое воскресенье ходил с тетушкой в баптистскую церковь (Дядя с нами, естественно, не ходил – по словам тети, он готовился гореть в вечном аду и поэтому копил силы и жир на диване). Вместо сказок мне читали житие апостолов, вместо стишков я заучивал псалмы, но особенно мне нравилось хоровое пение, а сейчас ничего из этого не могу вспомнить, ни строчки. Но зато однажды брошенная Дядей фраза о том, что Библия самая воруемая книга в мире, засела во мне навсегда…

Мои мысли уже возле самой калитки оборвал выстрел – папаша Джима нашел все-таки дополнительные патроны и перестал стрелять в воздух, потому что листья на голову в мае не опадают, а если и опадают, то не вместе с ветками. В этом месте я уже пожалел, что сегодня нет дома рядового Джонсона, который бы смог своим широким задом прикрыть наш отход. Поэтому нам с Джимом пришлось спасаться банальным бегством, но тем не менее я успел крикнуть ему да и всем собравшимся зрителям: «Мы не убегаем – мы стартуем!»

Стартанули мы довольно лихо и за два года объехали половину Штатов, а за вторые два почти всю Европу. Кстати, когда впервые нелегально пересекали границу, один парень, бывший кубинец, пристроивший нас фиктивными партнерами по танцам на круизный лайнер, что отплывал в Старый Свет, сказал, что впервые видит двух идиотов, которые пытаются нелегально покинуть Америку, а не наоборот. На что я ответил, что это начало нового четырехвекого цикла миграции в обратную сторону, что мы первые, но скоро за нами попрут, и ему надо быть наготове.

Чтобы описать все наши зло- и доброключения, надо писать отдельную книгу, а я и с этой еле справляюсь, так что как-нибудь в другой раз.

И только однажды в один из самых хреновых моментов нашего трудного путешествия, когда хотелось бросить все и вернуться к тетиным пирогам, Джим спросил меня, только раз: «Не жалеешь?» На что проклявший к этому моменту уже не один раз все на свете, включая Джима, а особенно самого себя и эти тяжеленные мокрые мешки, я смог, выдержав паузу, ответить с достоинством и еще более кратко, чем он: «Нет».

Снова возвращаемся в Африку, где примерно в центральной ее части, как-то раз вне графика… мы поели, выпили, покурили и принялись считать звезды подряд, а точнее некоторые их них, которые по трагическому стечению обстоятельств оказались в конце концов планетами.

– А интересно, сколько их там? – романтично спросила Елен, классически при этом обняв руками согнутые в коленях ноги.

– Звезд не считано, а планет девять, – подал из своего угла разврата голос Джеббс, он почувствовал, что в этот вечер пользуются успехом умные парни и тоже решил себя показать с нужной стороны.

– Да это я знаю, у меня в школе по астрономии было отлично…

– Это раньше было девять, сейчас восемь, – аккуратно поправил Джим.

– Одна потерялась? – Эльза закатилась смехом.

– Нет, просто пару лет назад астрономы решили, наконец, лишить Плутон статуса планеты.

– На ней, наверно, бедные инопланетяне понапивались с горя. – Эльзу было не остановить с ее закатившимся смехом.

– Погоди, погоди, – я даже проснулся. – Ты хочешь сказать, что простым голосованием можно решить, сколько у нас планет???

– Конечно.

– Быть этого не может, – Елен продолжала демонстрировать образчик женского поведения в режиме «ненавязчивое, ничего не обещающее обворожение» и положила руку Джиму на колено и посмотрела ему очень глубоко в глаза. – Я всю жизнь прожила, уверенная, что у нас девять планет, а оказывается, их уже восемь? Да еще и меняют их количество, когда этим звездочетам вздумается? Я всегда считала, что есть вещи неизменные на земле, как сама Земля, количество планет вокруг нее, Солнце и Луна, как то, что Иисус Христос, Сын Божий был послан нам, чтобы искупить…

– То, что Иисус Сын Божий, тоже решали голосованием…

– Что??? – Елен подпрыгнула, некоторые вскочили.

– Что ты сказал?! – запел наш разноголосый, но единый в своем порыве куриный хор.

– А вы не знали? – Джим единственный остался сидеть и при этом даже не вспотел. – В четвертом веке на одном из первых Вселенских соборов мнения разделились: одни епископы считали, что Христос Бог, а другие – что он полубог. Проголосовали. И тех, кто считал Иисуса полубогом, объявили еретиками и сослали подальше, а Христа объявили Богом и спокойно приняли закон о Троице…

– Как это? – это я.

– Быть этого не может! – это Джеббс.