Самая Вагиф - Если он выбрал тебя… Повести и рассказы

В те дни, когда Малик заменял меня в магазине, одним из моих предлогов для возвращения туда являлась моя сумка. Своим вопросом юноша, сам того не зная, помог мне с лёгкостью выбраться из того неловкого положения, в котором я нечаянно оказалась.

– Да, сумка, – пролепетала я, – я пришла за ней и заметила, что дверь не заперта. Как и ты, подумала, что воры пробрались в магазин. Решила проверить, всё ли в порядке здесь.

– Слушай, да ты хотя понимаешь, о чём говоришь? Ты одна-одинёшенька решила проверить, есть ли здесь воры?! Ты или совсем ещё дитя неразумное, или храбрец, или просто сумасшедшая! Я от страха протрезвел аж, а ты в темноту ринулась спасать чужое добро!

Я улыбнулась и смущённо потупила взор. Только бы он не спросил меня, сколько сейчас времени! Тогда мне конец, промелькнуло у меня в голове.

– А знаешь, когда ты улыбаешься, то становишься похожей на… – тут Малик запнулся, решив, что сболтнул лишнего, и торопливо закончил, – так ты возьми сумку и ступай домой. Наверное, уже поздно, и…

– Нет, не очень поздно, – торопливо прервала я его тираду и повернулась, чтобы уйти. Но не смогла. Обернулась к нему и выпалила:

– Ты хотел сказать, что я похожа на мою сестру Ситару? – мой голос тревожно зазвенел в полной тиши комнаты. – Ты это имел в виду, да? Ты ошибаешься, мы с ней совершенно разные. И, пойми же, наконец, – она тебя недостойна, она никогда тебя не любила! Никто не знал её лучше, чем я! Это самое глупое, бессмысленное создание, когда-либо приходившее в этот мир! Не думай о ней, на свете есть девушки, в сто раз лучше, красивее и умнее Ситары! – на моих глазах выступили слёзы, хотя я крепилась изо всех сил. О нет! Сил моих больше не было! Как и гордости! Всхлипнув, я сделала шаг к Малику и протянула к нему руки. – Хочешь, я помогу тебе её забыть?

Долгую, бесконечно долгую минуту Малик молча смотрел на меня. Смотрел так, словно видел впервые.

– Так сильно ты меня любишь? – спросил он.

Внутри у меня всё запылало. Я подошла к Малику, привстала на цыпочки и поцеловала юношу в щёку.

– Я готова за тебя жизнь отдать. Только скажи! – прошептала я, закрывая глаза.

Малик обнял меня и принялся целовать: грубо, исступленно лаская, а я лишь тихо постанывала, отвечая ему неумелыми, но страстными поцелуями… Когда забрезжил рассвет, я лёгкой тенью выскользнула из дверей магазина и побежала что есть силы домой.

Начиная с той памятной для меня ночи, моя жизнь превратилась в некий упоительный и, вместе с тем, доставлявший мне пронзительную душевную боль, сон. Мне всё ещё казалось, что отдавшись Малику, подарив ему самое драгоценное, что у меня было, я завоюю его сердце. Каждый раз, когда мы с ним занимались любовью, я отдавалась страсти со всем пылом влюблённого без оглядки человека. Во время этих встреч Малик шептал мне слова любви, ласкал так, что я таяла в его объятиях. Когда его не было рядом со мной, что бывало довольно часто, я часами могла мысленно прокручивать в своей голове невидимую киноленту и вспоминать, что говорил он мне во время ласок. Я вспоминала его поцелуи и свято верила, что и он помнит о каждой проведённой со мной ночи любви. Какая глупость с моей стороны, не правда ли? Но нет, я продолжала уверять себя, что он, как и я, тоже помнит каждое мгновение проведённого со мной времени, и ценит ту лавину чувств и сладостных как мёд ощущений, что испытывала я. И это «помнит» влюбляет его в меня. С каждым днём всё глубже и крепче. Но если бы я заглянула в мысли Малика, то, увы, ничего подобного из того, что я себе воображала, в его голове не прокручивалось, не вспоминалось. Для него любовный акт был естественным биологическим процессом, как вкусный обед, к примеру… съел, понравилось, но если через несколько часов или дней спросить его, что ты ел в прошлый вторник, то он затруднится ответить, и его охватит недоумение от этого вопроса. Зачем помнить то, что можно повторить каждый день, или часто, или иногда?

Одно обстоятельство очень беспокоило меня. Имя этому обстоятельству было Ситара. Вот уже несколько месяцев прошло с тех пор, как та вышла замуж, и ни разу с тех пор не навестила ни мать, ни сестёр. Таков был обычай: если девушка выходила замуж без благословения родителей, то после свадьбы обе семьи – и жениха, и невесты – обязаны были договориться о примирении, после чего устраивали ещё одну свадьбу, но уже в доме невесты. Вот этого события я и боялась больше всего на свете. Я не хотела этого примирения, ведь случись это, и Ситара уже частенько будет захаживать в гости к матери. Её обязательно увидит Малик, и кто знает, что он подумает, что сделает. С глаз долой – из сердца вон, решила я про себя, и всячески старалась напомнить матери о бессовестном проступке Ситары, посмевшей убежать замуж за первого встречного.

– Не прощай её, мама. Она должна заплатить сполна за то, как плохо она с нами со всеми поступила!

Мать отмалчивалась. Она сердилась на Ситару, и в то же время очень сильно переживала за неё. Бросив дочь одну расхлёбывать свои проблемы, скрупулёзно блюдя обычаи, по которым девушка, оказавшаяся в таком положении, как Ситара, имела право вернуться в родной дом лишь в качестве гостьи и лишь после того, как стала бы женой человека, опозорившего её, – Марзийя, тем не менее, переживала за дочь и всем сердцем желала ей счастья в новой семье.

– Кажется, от этой Марзийи никакого прока нам не будет, сынок! Уже целых три месяца прошло с тех пор, как Ситара стала моей невесткой, а её мать и в ус не дует! Не желает мириться, и всё тут! Ни разу не навестила дочь, не поговорила со мной по-человечески. Слово тебе говорю, эта жадина приданого не хочет давать за дочерью, поэтому и прячется! Говорила я: давай сосватаю тебе старшую дочь моей доброй соседки Зумруд! И умница, и мастерица, и услужливая, и красавица…

– Красавица? Это ты про Вафу? Да у неё самый длинный нос на свете!

– Совсем и не длинный! Может только чуть-чуть, да и то ей к лицу. И не смей насмешничать! Какими нас Аллах создал, такими мы и должны быть, – ворчание тёти Фирузы быстро перешло на более высокие, крикливые тона, и Зафар понял, что ему пора исчезнуть куда подальше, пока мать совсем не рассвирепела. Сегодня она с самого утра была не в духе. Ситара почувствовала себя плохо, её знобило, и, в результате, матери пришлось самой замесить тесто, приготовить обед и вымыть посуду. Теперь она была не в духе и пыталась на ком-нибудь сорвать свою злобу.

Воспользовавшись тем, что мать пошла кормить кур, я проскользнул в дом и зашёл в спальню, где, свернувшись калачиком на кровати, лежала Ситара.

– Милая моя, красавица моя, как ты себя чувствуешь? – присев на край кровати и ласково погладив её по голове, спросил я.