Александр Шевчук - Записки пилота «Свинтопруля»

Сквозь лобовые стёкла кабины неторопливо, всё-таки высота семьсот метров, приближаются огоньки Харуты. Приятно ощущать, что среди застылой бескрайней тундры, среди снегов и морозов за этими огоньками в окошках теплится жизнь.

Интересно, заслышав рокот вертолёта, подумают ли они о нас. А может за делами и разговорами, глядя в темноту окон и не обратят внимания на какой-то гул и рокот, доносящийся с небес.

Вертолёт, упрямо перемалывая винтами морозную темень, идёт на север. Север, север, на него веками указывала Полярная звезда, вернейший ориентир ночного неба. Она должна быть строго по курсу. Не понял?! Нет никакой Полярной звезды, вообще нет никаких звёзд, и лунный свет куда-то исчез. За стёклами кабины мгла. Мы с разгону въехали в какую-то стену. Включил и чуть выпустил фары – вокруг беснуется снежная круговерть. Когда читал прогнозы, я обратил внимание, что ожидается ухудшение погоды по Нарьянмарским, Варандейским площадям, но это далеко на запад и на север, и по времени эта бяка не должна была сюда дойти, её ожидали здесь часа через четыре-пять. Но прогноз прогнозом, а в небесной канцелярии свои порядки.

В общем, подарочек экипажу, чтобы жизнь малиной не казалась. Ладно, на Колвато есть ОПРС (отдельная приводная радиостанция), она стоит не в створе полосы, а в сторонке немного, но кой какую помощь нам окажет.

Зайдём на полосу по упрощённой схеме, только бы видимость в снегу не упала до неприличия. Лететь осталось всего ничего. Снижаемся, вышли на привод (ОПРС) и строим маневр для захода на посадку. Вертолёт ощутимо потряхивает. Вышли на посадочную прямую. Карта перед посадкой прочитана, выполнена, сейчас всё внимание на приборы. Они, мои родные, красноглазенькие, и помогут мне в этой кутерьме зайти на посадку.

Голос штурмана: «Командир, гаси скорость, полоса короткая, подходим, снижайся!». Краем глаза вижу, как штурман, почти лёжа на полу своей кабины, что-то высматривает через нижние стёкла. Интересно, что он там видит, и видит ли что-нибудь?

Крик штурмана: «Саня, вижу оленью тропу, она идёт влево, к торцу посадочной полосы! Влево пять, скорость сто, высота пятьдесят!». Ещё чуть-чуть снижаю скорость и доворачиваю влево. Из снежных вихрей наплывают тусклые огоньки полосы. Всё-всё, я уже вцепился глазами за землю, всё нормально, хорошо идём и по курсу и по высоте. Фары не включать или только, чтобы светили точно под вертолёт. А то в световом экране от фар потеряю землю. Ещё чуть-чуть подгасим скорость, и голос Ивана в наушниках уверенно отсчитывает высоту: «Пять метров, три, два, один, касание!». Всем своим существом чувствую, как основные колёса коснулись заснеженной полосы, плавно опускаю нос вертолёта, и машина замедляется на пробеге. Мы на земле! На земле то на земле, но мы стоим посреди полосы. Примерно от её середины вправо ведёт короткая рулёжная дорожка. На неё я съехал, а дальше надо подкатить поближе к сараю (холодному складу) из которого будем загружаться олениной. Бортрадист выскочил из вертолёта, и, сгибаясь под бешеным потоком от несущего винта, показывает, сколько ещё прорулить, чтобы как можно ближе стать к складу (чем дальше встанешь, тем дольше будут грузить, таская тяжеленные туши), но при этом не наехать на этот сарай, при развороте не зацепиться за него хвостовым винтом, да и не срубить лопастями столб с фонарём, стоящий рядом со складом. Случаи уже были.

У-у-ф-ф-ф! Развернулись, стали, как надо, ничего не зацепили, не раздавили, не срубили. Охлаждаем двигатели, запускаем вспомогательную силовую установку (ВСУ), открыли створки. Выключились. Можно начинать погрузку.

Торопим мужиков, которые грузят вертолёт, таская туши. Погода сильно ухудшилась, метёт уже довольно весело. Снег кружит вокруг вертолёта, залетая в открытые створки и двери грузовой кабины. Грузчики таскают оленьи туши от склада, выстраивая целую стену из них в грузовой кабине. У передних дверей, поперёк грузовой кабины натянута толстая сетка, чтобы груз не сдвинулся вперёд. Когда закончим погрузку, такая же сетка будет натянута у задних дверей, чтобы груз не пополз назад. На трапах стоит изрядно озябший второй пилот, считая оленьи туши. Время от времени его подменяет бортрадист, чтобы второй пилот окончательно не околел.

Я иногда хожу в помещение погреться. В небольшой комнатке печка потрескивает, на столе чай, хлеб. После лютого холода, когда вваливаешься в тепло, смесь запахов курева, перегара, заиндевевших унтов, мокрых малиц и остатков еды на столе, образует такое амбре, что хоть топор вешай. Грузчики устают, им тоже надо передохнуть. Как ни торопились, но пока загрузили семь тонн оленины, прошло почти два часа.

Наконец-то погрузка закончена. Створки закрыты, сетки закреплены, туши сосчитаны. Можно запускаться. А метель разгулялась не на шутку.

Двигатели запущены, прогреты, системы проверены. Сквозь наушники слышен свист воздуха, идущего из открытых лент перепуска. Надо хоть чуть-чуть прогреть кабину, а то вертолёт изрядно застыл, пока мы грузились, несмотря на запущенную ВСУ и включённую электропечку в пилотской кабине. При таких холодах эта печка даёт скорее моральный сугрев, чем физический.

Ну, поехали, с Богом! Наша «ласточка» медленно выползает на взлётную полосу. В вихрях снега, поднятых несущим винтом, еле-еле видны боковые огоньки полосы. Посадочные фары светят точно под вертолёт. Вперёд светить бесполезно. Я проруливаю вперёд по курсу взлёта, разворачиваю машину на 180 градусов и возвращаюсь к тому месту на полосе, откуда начинал рулить. Теперь на заснеженной полосе осталась колея, два широких следа от основных колёс шасси. Они мне и будут ориентиром при взлёте в этой бешено крутящейся белизне, чтобы я не потерял землю. Прочитана карта контрольных проверок перед взлётом.

Машина тяжело загружена, полётный вес у нас почти 42,5 тонны, поэтому взлетать будем по- самолётному (с разбегом).

Вертолёт плавно зависает. В открытый с моей стороны левый блистер я вижу колею от колёс, которую сам же и проложил. Морозный воздух со снегом бьёт по щеке, выжимая слезу из глаз, но если блистер не открыть, а он заиндевел и сильно искажает видимость земли, я могу её не увидеть.

Повисели, вертолёт плавно поставил на землю, взгляд переносим вперёд и начинаем разгон. Блистер закрыл, теперь всё внимание на след от колёс на полосе и на приборы. Машина бежит по полосе, прошли «трясучку», винт перешёл на косую обдувку, направление на взлёте выдерживаю по курсовому прибору и своей же колее. Снежный вихрь отстал, штурман читает скорость: «Скорость пятьдесят, шестьдесят, семьдесят…» Лёгкое движение «шаг-газом», и вот на моей левой руке повисли сорок с лишним тонн грохочущего и свистящего железа, фаршированного промороженной до каменного состояния оленины. Ничего себе, бутерброд!