Ксемуюм Бакланов - Сон длиною в жизнь. Балтийские грёзы. Часть 3

Я включил чайник. На столе начатая бутылка виски, в холодильнике полно закуски, но похмеляться никак нельзя, ведь Лора ещё в застенках гестапо. Почему-то в голову пришла именно эта служба третьего рейха, наверное под впечатлением вчерашнего разговора с Игорем, назовем его условно Кальтенбруннером, только что не Эрнстом, хотя тот и не имел никакого отношения непосредственно к гестапо, но уж больно они внешне похожи, я вспомнил фото Кальтенбруннера из Википедии.

Чайник закипел, я заварил чаю, в кухню зашла Таня и обняла меня сзади за плечи.

– Юра, ты всю ночь, как в бреду, в какой-то момент мне самой стало страшно, тебе наверное снились ужасные кошмары.

– Наверное. Хотя мне вообще мало что сниться из нормального, всё как в одной старой песне, не знаю откуда этот куплет в голове:

«Ой мама, не могу не злиться, Я очень много ем и мало сплю, Но если сплю, такое, мама, снится, Давай я, мать, дровишек наколю».

– Я знаю, ты сейчас переживаешь за свою Ларису.

– Если честно, то да. Понимаешь, меня одолевают такие противоречивые мысли, когда думаю о том, что мною движет в большей степени, толи чувство вины, толи благодарности, толи, вообще, непонятно что.

– А может любовь? Ты никогда так не думал? Может ты просто боишься в этом признаться? Ведь вы же, мужики, трусы неимоверные, всё за свою мнимую свободу трясётесь.

– Ну во – первых, в моём случае свобода действительно мнимая, я, если ты помнишь, женат, а во – вторых, очень люблю свою жену, именно свою Евгению, мы с тобой уже говорили на эту тему и моя позиция с того времени не изменилась. Женщин, которые бывали со мной в разные годы, я просто обожаю и счастлив от того, что они, таки были, это значительно лучше, чем если бы их не было. Но люблю я свою Женю и что в этом предосудительного? Меня что теперь кастрировать надо за то, что в сексе я полигамен?

– Нет, не надо, а то что же мы все будем делать без вас, полигамов – она улыбнулась и добавила – хорошо, что есть такие поли мужики в противовес моноимпоганам.

– Сама придумала термин или кто подсказал?

– Да ты же и подсказал.

Мы выпили чаю и пошли навёрстывать упущенное, заодно и профилактика похмелью.

Утром одеваясь, Таня грустно спросила:

– Это наша последняя встреча?

– Что за глупости, почему последняя? Я намерен ещё пожить на этом свете, да и ты далеко не присмерти, поэтому такое слово совсем не подходит в нашем случае. Ближе к вечеру созвонимся и скорректируем планы.

Она ушла, а я подумал, что никак не смог бы сегодня найти возможность встретиться с ней опять, если честно, то и сил тоже.

Андрей, понимая, что мне нужен транспорт, предложил свою помощь и вызвался подежурить у здания СИЗО, пока выйдет Лариса. Я связался с ней по телефону, следуя прежним инструкциям и вот с одиннадцати часов мы стоим и ждём. Ближе к часу она вышла из ворот, её трудно было узнать. Поседевшая и постаревшая Лариса вымучено улыбалась мне глазами, полными слёз. Сев в машину, она тут же закрыла лицо руками и начала плакать. Было трудно понять, это слёзы счастья или плач от боли. Я обнял её и нежно поцеловал, пытаясь прекратить надвигающуюся истерику, она почти не отвечала, никак не унимаясь. Я пустил в ход руки и только после этого её попустило, Лариса почувствовала себя более уверенно и даже попыталась улыбнуться, было видно, что она успокаивается.

Мы приехали назад в квартиру Андрея, она даже не спросила куда мы её привезли. Андрей вышел на кухню, оставив нас одних.

– Юра, мне нужно попасть домой, я ведь не была там почти два месяца, у меня совсем старенькая мама, очень переживаю за неё.

– Извини, я ведь не знал ничего про маму и вообще ты никогда не говорила мне про своих близких. Конечно, сейчас мы отвезём тебя. Я хотел сказать пару слов перед тем, как ты уедешь. У меня был очень нехороший диалог с Игорем, он слышал или ему передали наш телефонный разговор, поэтому был просто взбешён. Он очень опасен и думаю, что работает в паре с Петром. Так вот, вчера он мне сказал, чтобы я тебя отсюда забрал. Мы с тобой ему ни во что не упёрлись, предупреждать о грядущих опасностях, но люди, которые просили за меня, очевидно имеют для него немаловажное значение и их мнение никоим образом он не может игнорировать. Поэтому твой отъезд был бы хорошим решением вопроса и для него, и для нас. Ему трудно одной рукой давать, а другой забирать, а именно так это будет смотреться перед теми людьми в случае, если он начнёт прессовать тебя по новой. И не прессовать тоже не может, учитывая новые реалии и сотрудничество с Петром, который, кстати сказать, скорее всего будет следующим мэром и тогда вообще ничего хорошего для тебя здесь не обламывается.

– Что же мне тогда делать, ведь он, как я поняла, и так всё забрал, чего ему ещё надо?

– Я не знаю, Лора, может я конечно и сгущаю краски, но мне кажется, что хотя бы не надолго тебе надо выехать из Одессы, скажем, до лучших времён. У тебя есть какие-нибудь родственники?

– Да, у меня в Донецке есть двоюродные братья, они каждое лето приезжают ко мне на пару неделек отдохнуть вместе с семьями, у нас с ними очень хорошие отношения, но наверное не на столько, чтобы я у них могла жить теперь постоянно.

– А я и не говорю «постоянно», надо чтобы улеглись страсти. Уже буквально через пару месяцев пост мэра вымотает Петра до основания и ему будет не до тебя, тогда потихоньку вернёшься.

– Не знаю, Юра, я сейчас вообще ничего не соображаю, мне надо немного прийти в себя, потом уже будет видно.

– Лорочка, мне тоже надо ехать домой и скорее всего уже завтра, поэтому перед отъездом, если это возможно, давай здесь же встретимся ещё раз, там и решим, что дальше и главное, как нам теперь не потерять связь.

Мы отвезли Ларису домой, договорившись, что завтра к десяти она приедет сюда опять. В аэрокассе я купил билет на завтра до Москвы, а также с Москвы до Калининграда и уже к вечеру мы приехали в офис, где нас ждала Таня. Она была несколько подавлена, но старалась не подавать виду. Я попрощался с ней в кабинете один на один, так как сотрудники уже разъехались по домам, после чего мы с Андреем поехали на квартиру.

– Андрюша, мне надо заехать на пол – часа в одно место, очень надо.

– Хорошо, Юра, говори адрес.

Я мысленно поставил себя на его место, какую же неоценимую роль принимает он в моей судьбе всё это время! Но главное не понять, за какие заслуги он оказывает мне такой респект. Как тут не поверить в трансерфинг, хотя в данном контексте это звучит несколько цинично.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.