Коллектив авторов - Я – русский. Какой восторг! Коллекция исторических миниатюр

2 февраля труп государя вскрыли и бальзамировали. Сняли с него гипсовую маску».

Есть версия, что Петра I отравили люди из его ближайшего окружения. Так они отреагировали на потерю царской милости

Подозреваемый номер 1. Милая жена, немилый враг

Неизвестный камер-юнкер Виллим Монс даже предположить не мог, что его нелепая жизнь и смерть повлияют на судьбу Российской империи. За несколько месяцев до кончины Петра I отношения императора с женой Екатериной окончательно разладились: причина – тот самый камер-юнкер, с которым императрица изменила Петру.

Роман начался в августе 1723 года. Открылась интрижка в ноябре 1724 – го. 8 ноября Монса арестовали. Вернувшись с допроса, царь был невменяем.

Приближенный царя вице-адмирал Франц Вильбуа так описывал в своих записках его состояние: «Он имел такой ужасный, такой угрожающий вид, был настолько вне себя, что все, увидев его, были охвачены страхом». Царь захотел учинить над Екатериной суд в Сенате и устроить ее публичную казнь. Но, по словам того же Вильбуа, его отговорили советник Андрей Остерман и дипломат Петр Толстой, резонно заметив, что в случае казни императрицы дочки Петра и Екатерины останутся без иностранных женихов. 16 ноября Монсу отрубили голову. Его осудили за взяточничество, но всем было понятно, в чем истинная причина гибели камер-юнкера. Голову казненного Петр велел заспиртовать и поставить на ночной столик императрицы.

Екатерина прекрасно понимала, что лучшее, на что ей можно теперь рассчитывать, – печальная старость в монастыре. Если только… Если только супруг скоропостижно, не оставив завещания, не скончается. В этом случае она как коронованная в 1724 году императрица займет престол по закону. А слыла она «женщиной достаточно ловкой и смелой для того, чтобы попытаться быстро и любым способом отделаться от оскорбленного и беспощадного мужа». Лучше всего для этого подходил яд. Поэтому не исключено, что, подписав смертный приговор Монсу, царь подписал его и себе.

Правда, прямых доказательств, что Петр был отравлен, нет: симптомы его болезни можно толковать по-разному. Поэтому большинство историков придерживаются точки зрения, высказанной еще в XIX веке Владимиром Соловьевым: Петр умер от задержки мочи, и стараются лишний раз не превращать ближайших соратников императора в его убийц. Но ряд странных обстоятельств, сопровождавших последние дни императора, заставляет предполагать, что дело здесь не совсем ясное.

Подозреваемый номер 2. Взяточник и изменник

Известный казнокрад Александр Данилович Меншиков больше десяти лет находился под следствием. Контрольная комиссия обнаружила, что он прибрал к рукам более миллиона государственных рублей, так что, как отмечал в записках прусский посланник: «Князь… от страха и в ожидании исхода дела совсем осунулся и даже заболел». И тут, как на грех, в ноябре 1724-го вскрылись новые финансовые махинации Меншикова – поставки провианта в армию по завышенным ценам.

Сами по себе они были не так уж велики (по сравнению с прежними годами), но прибыль от них Меншиков перевел в банк Амстердама. «Ага, за границу удумал бежать!» – решил царь. Снарядили особое следствие, которое поручили одному из самых доверенных лиц императора – генерал – фискалу Алексею Мякинину. Да еще некстати всплыли бумаги Монса, с которым Меншиков состоял в переписке, ища заступничества Екатерины. В письмах светлейший заверял немца «в вечной дружбе и преданности», что привело царя в негодование.

В итоге Петр Меншикова отлучил от себя: запретил ему являться во дворец, лишил президентства в Военной коллегии. Фактически тот оказался под домашним арестом в своем дворце. Близкие к нему люди, обвиненные даже в менее значительных махинациях, уже были жестоко наказаны. «Скорее всего, – считает доктор исторических наук Николай Павленко, – Меншиков разделил бы участь всех казнокрадов, тем более что главная его заступница Екатерина из-за своей супружеской неверности утратила влияние на царя». Так что Меншиков становился невольным союзником Екатерины Алексеевны – скорейшая смерть Петра была спасением и для него.

Петр в последние месяцы жизни вел себя как человек, который вовсе не собирался умирать. «Царь не хочет и слушать ни о чем, кроме развлечений и прогулок», – сообщал в донесении в Париж де Кампредон. Однако, как пишет историк Андрей Островский, проведя несколько часов на холодном ветру в легком мундире полковника Преображенского полка, царь простудился. У него поднялась температура и началось жжение в области брюшины. Но на следующий день жар спал, боли утихли и Петр снова включился в активную жизнь.

Он побывал на свадьбе слуги денщика Василия Поспелова Мишки, посетил ассамблеи графа Петра Толстого и адмирала Корнелия Крейца, а 15-го числа заехал в гости к капитан-командору Науму Сенявину. На 17-е император наметил поездку в Ригу.

Сообщники подозреваемых. Медицина бессильна

Но тут случилось непредвиденное: Петру резко и без видимой причины стало хуже. Как сообщает де Кампредон, у царя поднялась температура, начались задержки мочи, сопровождаемые мучительными болями, царь бредил. Это резкое обострение болезни – первая странность в истории последних дней императора. Она заставляет предположить, что пароксизм был чем-то спровоцирован.

Есть любопытное свидетельство, которое приводит в интервью «Медицинской газете» доктор исторических наук Нина Молева. Она говорит, что накануне Петру дали попробовать новый сорт конфет (большинство историков, впрочем, считают этот факт легендой), спустя несколько часов у царя началась рвота, жжение внизу живота, онемели руки и посинели ногти – типичные симптомы отравления ртутью или мышьяком. Яд, очевидно, усилил воспалительные процессы в мочевом пузыре, что и привело к беспричинному, на первый взгляд, обострению болезни, выгодному Меншикову и Екатерине.

Больной промучился сутки и почувствовал облегчение – 18-го января он уже принимал министров. Петр явно не собирался расставаться с жизнью: он обсуждал массу государственных дел, давал распоряжения, а с герцогом Голштинским, женихом старшей дочери Анны, проговорил почти час.

И ни слова о завещании.

Однако «в ночь с 20 на 21-е, – сообщает в записках де Кампредон, – с ним сделался жестокий припадок задержания мочи… Призвали на совет нескольких врачей и между прочим некоего весьма сведущего итальянца по имени Азарини… он признал [болезнь царя] излечимой, если последуют предлагаемому им способу лечения. А именно: извлекут из мочевого пузыря заключенную и гниющую в нем урину, чем предупредится воспаление, а затем примутся за лечение язвочек, покрывающих, по общему мнению врачей, шейку мочевого пузыря.