Александр Беляев - Астральный медальон. Хроники затомиса

Трудно выбрать путь, когда не знаешь, что он существует. Андрей пробовал жить, как большинство его сверстников. Преодолевая врожденную нерешительность, за счет какого-то высвободившегося внутреннего резерва, он стал вести себя более нахально, принял участие в нескольких драках и, хоть и не попал в хулиганскую элиту школы, все же поднял свой рейтинг и перестал быть всеми угнетаемой овечкой. А, научившись сносно играть на гитаре и выучив несколько десятков песен Высоцкого, Визбора, Кукина и Клячкина, добился всеобщего уважения, и даже не обращавшие на него ранее внимания девочки стали к Андрею приглядываться.

Чтобы не быть белой вороной, он начал курить, несколько раз пробовал травку – правда, никакого серьезного кайфа не словил, – ну и, конечно, в веселой компании пил в подворотне «Тридцать третий» портвейн, сознательно нарываясь на неприятности в школе и дома.

Так он пытался бежать от самого себя, рассчитывая на то, что если когда-нибудь станет крутым парнем, то все его проблемы сами собой разрешатся – но, увы, ничего похожего не происходило, и по мере роста к нему уважения со стороны сверстников тоска его стала усиливаться еще больше. И если раньше в шумной компании, взвинченной алкоголем, сигаретами и танцами, она на какое-то время отпускала мальчика, то постепенно привыкая к такому времяпровождению, Андрей порой впадал в депрессию в разгар самой веселой вечеринки.

Какое-то время мальчику казалось, что он ищет любви: нет, не легкомысленных поцелуев и даже не свободного секса, а серьезного чувства, о котором он столько книжек прочитал и столько фильмов просмотрел – но, увы, его роман с Аллочкой Кусивицкой из восьмого А, на которую он заглядывался целых полгода и внушил себе за это время, что влюблен в нее по уши, осчастливил его всего на несколько встреч. И тогда выяснилось, что нечто похожее на любовь он ощущал, лишь когда Аллочка (как ему казалось) была для него недоступна, но стоило ему осуществить свою мечту на одном из школьных вечеров, когда он явно очаровал девочку удачными шутками, названиями дисков и исполнением бардовских песен, то после нескольких свиданий, на которых Аллочка была мила и податлива, он полностью охладел к своей недавней возлюбленной. Когда же она попыталась выяснить отношения, для Андрея все было кончено: реальная девочка абсолютно не совпадала с выдуманным образом, а значит, и любил он не ее, а собственный вымысел, и в памяти осталась только божественная мелодия Леграна из «Шербурских зонтиков» и первый медленный танец, когда казалось, что мечта сбывается и реальная любовь заслоняет собой мечту.

Прожив около года на новой квартире, Андрей подружился с мальчиком из соседней квартиры, правда, учился он в другой школе, с углубленным изучением французского языка. Звали его Сережа Кубарев, это был высокий блондин с тонкими чертами лица и артистическими манерами. Сергей, помимо школы, посещал детскую театральную студию при театре Драмы и Комедии на Литейном и однажды он пригласил Андрея на репетицию спектакля «Сирано де Бержерак», где играл одну из главных ролей – Кристиана.

Обо всем этом можно было бы и не упоминать, если бы не произошедшая там встреча, которая круто изменила дальнейшую жизнь нашего героя.

Спектакль был еще достаточно сырым, он находился на той фазе становления, когда роли кое-как выучены, но пьеса еще не обрела целостность, отдельные сцены плохо стыкуются, и вообще, актеры еще не полностью усвоили, что им делать, поэтому спектакль постоянно останавливался и возникали то единичные, то групповые перебранки.

Все ребята находились во взвинченном состоянии, даже непонятно было, зачем Сергей провел своего друга смотреть его, возможно, был просто неудачный день. В этой обстановке сохранял полное спокойствие, как ни странно, только режиссер ТЮТа (театра юного творчества) Иван Александрович Маркелов.

Андрей, естественно, не знал его лично, знал только, что он – один из ведущих актеров театра на Литейном, в спектаклях тоже никогда раньше его не видел, поскольку не ходил в этот театр, но об этом человеке всегда с очень таинственным видом сообщал его новый приятель.

Андрей внимательно присмотрелся к режиссеру детской студии. Это был немолодой брюнет невысокого, пожалуй, даже маленького роста, удивительно ровный и подтянутый. По лицу его трудно было установить национальность и в нем, на первый взгляд, даже проскальзывало что-то обезьянье, правда, со временем это ощущение проходило. Андрей обратил внимание на его поразительное спокойствие: он не повышал голос и не суетился, в то время как его ученики, отстаивая свою версию, часто срывались на крик, и начинали яростно жестикулировать. И еще, он как-то странно двигался по сцене и каждый его шаг словно бы притягивался к полу магнитом, отчего выглядел он удивительно устойчиво. Казалось, он с самого начала знал, что все, в конце концов, устаканится, и действительно, юные актеры вскоре словно бы заразились его спокойствием и ощущением ясности цели, отчего вторая половина спектакля прошла гораздо ровнее первой.

Когда мальчики шли домой, то Андрей, поделившись своими впечатлениями о спектакле и о роли Сережи, естественно, сильно приукрасив и то и другое, сообщил, что его почему-то заинтересовал их режиссер и что он, наверное, очень необычный человек. Сергей внимательно посмотрел на своего друга и сказал:

– Я специально про него раньше почти ничего не рассказывал, хотел, чтобы ты поглядел на него непредвзято. Он действительно удивительный человек – он йог.

Надо напомнить, что в те времена – в начале семидесятых – еще не наступил период массового увлечения йогой, и это слово еще не набило оскомину постоянным пережевыванием в светских салонах. К тому же информации и литературы по этому вопросу было очень мало, но на экраны только что вышел сильно урезанный цензурой фильм «Индийские йоги, кто они?», который Андрей посмотрел 2 раза и был буквально потрясен увиденным. Именно поэтому слово «йог» произвело на мальчика гипнотическое действие, и смутное предчувствие грядущих таинственных событий охватило все его существо.

– Слушай, Серега, – заговорил он взволнованно. – А он что, об этом сам сказал или показывал что-нибудь интересное – ну там, узлом завязывался, или его живьем в землю зарывали? (Информация Андрея о йогах ограничивалась, в основном, этими двумя трюками).

– Сам он об этом говорить не любит, – ответил юный актер. – Лично я с ним только о спектаклях и стихах разговаривал, а о том, что он йог, – все в театре знают. Моя мать в театральной библиотеке много лет работает и в курсе обо всех артистах театра: кто, где, когда и с кем. Так вот: про Маркелова совершенно точно известно, что в молодости у него в результате травмы неправильно нога срослась, и одна стала на несколько сантиметров короче другой – он от этого сильно хромал, но когда стал йогой заниматься, ухитрился без всяких операций вырастить короткую ногу и убрать хромоту. А другой случай – это уже когда он в этом театре работал, то после какого-то заболевания слепнуть стал – роговица у него рубцами покрылась и прозрачность потеряла – так и это он безо всяких врачей вылечил. Говорят, несколько лет ездил в Крым, на восходящее солнце над морем смотрел по особой системе «тратака» – и все у него рассосалось. А потом, актер Исаев рассказывал маме (они тогда всей труппой в санатории на Черном море отдыхали), что своими глазами видел, как Маркелов на воде сидел.