Александр Беляев - Цветок Тенгри. Хроники затомиса

Казалось, и Аня была крайне удивлена увиденным, хотя до сегодняшнего утра казалось, что удивлять – это исключительно ее прерогатива. Она в крайнем замешательстве покачала головой.

– О таких вещах я не слышала, – сказала она растеряно, – по-видимому, это действительно необычный информопакет. Дело в том, что я не знаю, как овладение наукой живого мира происходит у других людей, я никогда не занималась в группе, и ты первый с кем начала заниматься я сама, но элементарный здравый смысл указывает на то, что феномен, произошедший с тобой совершенно уникален. Очевидно, остается предположить, что в том информопакете, который ты получил, содержатся не только знания; содержание его трансформировало не только твои органы чувств и тонкие оболочки, но и твою физическую природу. Пока даже не предполагаю, до какой степени. В любом случае нам надо сходить на перекресток двух дорог в поле и посоветоваться с Варфушей.

На этом ребята расстались и разошлись по своим комнатам завтракать, договорившись встретиться через час.

«Вот это да, – думал Андрей, возвращаясь, домой, – вчера я только и думал о том, какая эта Аня удивительная девочка, теперь пусть же она сама думает о том, какой удивительный парень этот Андрюша Данилов».

На какой-то момент в его сознании заворочалась провокационная мыслишка, что может быть он не достоин того дара, который неведомым образом получил и Бог знает, как за это в дальнейшем придется расплачиваться, но тут же подавил ее в себе, чтобы не омрачать своего настроения, которое можно было охарактеризовать, как «клокочущее торжество».

Когда Андрей зашел в свой летний домик, мама уже проснулась и хлопотала на маленькой кухоньке.

– А, сынок, – сказала она приветливо, – что-то с тобой непонятное творится. Раньше тебя утром не растолкать было, а тут второй день просыпаешься ни свет ни заря. Зарядку что ли начал делать или утреннюю пробежку? Что-то не похоже на тебя, ты на этот счет раньше только прожекты строил, а как до дела – лень одолевала. Или с новой соседкой свидание? Так вроде – раннее утро, неподходящее время.

– Да никакое не свидание, – смутился Андрей, в мгновение ока перестав ощущать себя могущественным сверхчеловеком и вновь превращаясь в десятилетнего мальчишку, комплексующего от недвусмысленных намеков, – мы с ней случайно встретились… ну и разговорились, у нас теперь есть о чем поговорить, – добавил он таинственно, – она не такая, как все… «и я теперь не такой как все», – чуть не вырвалось у него помимо воли, однако, в последний момент он сдержался, поскольку даже не представлял, каким образом можно сообщить маме все то, что обрушилось на него сегодня утром. Трудно даже вообразить ее реакцию, да и как может отреагировать обычная здравомыслящая женщина, если вдруг узнает о том, что ее сын на самом деле не ее сын, а какой-нибудь инопланетянин – другой пример как-то не шел ему в голову.

– Ну, конечно же, не такая, – лукаво улыбнулась ему мама, – каждый человек однажды встречает другого человека, который ему кажется не таким как все. Один – раньше, другой – позже, ну а в детстве это особенно ярко переживается, пока сравнивать не с чем. Я помню, примерно в твоем возрасте тоже в пионерлагере в одного мальчика влюбилась, так совсем голову потеряла, ни о чем другом думать не могла, считала, что это на всю жизнь, ну и…

– Да что ты, мама! – прервал ее Андрей, испугавшись откровений, которые слушать от мамы ему всегда было дискомфортно. – «Какую же она, порой, несусветную глупость несет, – подумал он с раздражением, – и главное все настолько банально, можно заранее предсказать, что она ляпнет. А впрочем, чего от нее ждать, она же обычный человек».

При этих мыслях Андрей как-то непроизвольно сдвинул тот самый внутренний тумблер, который он столь чудесным образом обнаружил сегодня утром, и в тот же момент совершенно отчетливо увидел, о чем думает мама. Это было что-то вроде зависших в воздухе образов, которые динамично сменяли друг друга, плавая в непрерывно сменяющихся и переливающихся потоках-протуберанцах маминой розово-оранжевой ауры. Да собственно, они и лепились из этих струек и динамичных переливов. Андрей сразу невольно увидел истории маминого так и не состоявшегося пионерлагерного романа. Сценка эта сопровождалась всякими милыми подробностями, каких любой человек немало сможет вспомнить из своего детства, которые, тем не менее, для каждого несут с собой атмосферу трогательного наивного утраченного, хотя наверняка имей они возможность быть подсмотренными со стороны, то не произвели бы никакого впечатления на постороннего наблюдателя. Поэтому Андрей с удивлением наблюдал за не очень отчетливой, но все-таки довольно вразумительной сценой о том, как мама в спортивном зале в числе болельщиков смотрит баскетбольный матч двух лагерных команд и взгляд ее в основном прикован к высокому, стройному голубоглазому блондину, лет пятнадцати, напоминающему юного Олега Видова, явно из старшей группы, который кладет в баскетбольную корзинку мяч за мячом. И тут Андрей испытал неприятное чувство, словно подсмотрел что-то нехорошее и переставил свое восприятие в прежнее русло, не допускающее чтение чужих мыслей и мыслеобразов.

Все вышеописанное длилось буквально несколько секунд (хоть и описание получилось затянувшимся), Андрей испугался, что мама вдруг начнет по ассоциации вспоминать свои иже более поздние, зрелые увлечения и сравнивать одно с другим, сожалея, что случилось так а не эдак, это было видно по ее затуманившемуся взору и некоторому столбняку, который находил на нее в подобные минуты, поэтому наш герой постарался вывести маму из нахлынувшей на нее лирической волны и громко закончил зависшую в воздухе фразу:

– При чем здесь любовь! У нас просто оказалось много общих интересов, она очень много фантастики читала – и Сругацких, и Лема, и Бредбери – и разбирается в этом, как редкий мальчишка разбирается! Ну и у нас на эту тему как бы такая игра с продолжением возникла: сначала она кусочек выдумает, затем я – и так все дальше и дальше, очень интересно получается. А то я здесь месяц проторчал, и даже не с кем было на интересные темы поговорить, а мне уже надоело самому играть.

«Господи, – мелькнуло в голове Андрея, – что я как маленький мальчик разговариваю, это же не я, это „он“ разговаривает! А собственно, чего это я так возмущаюсь, я и должен говорить с ней, как раньше, ни к чему нам подозрения, а то еще потащит к врачу. Пусть себе думает, что я то же дите, что и раньше. Хотя, с другой стороны, что значит „он“ или „я“? Я – по-прежнему я, только содержание поменялось».

– Так что, – закончил Андрей, – мы с ней всякие истории выдумываем, нам интересно и вовсе не до глупостей.