Александр Беляев - Дороги изнанки. Хроники затомиса

На этот раз Лев Матвеевич достал из стола круглую пластинку на стержне, на которой была изображена красивая разноцветная спираль, включил тихую умиротворяющую музыку, навивающую сонливость и начал вращать эту пластинку напротив Аниного лица, повторяя известную гипнотическую формулу: твои руки, ноги, все тело наливаются приятной тяжестью, веки тяжелеют… и так далее, в том же духе – очевидно конкретные слова имели здесь второстепенное значение. Вскоре тело девушки и вправду стало наливаться приятной тяжестью, в ушах запели миллионы сверчков, которые все настойчивее перекрывали звуки доносившиеся извне. Затем голос доктора не то чтобы пропал, но словно бы ушел на периферию ее сознания, отдаваясь в голове гулким эхо, разлетающимся на части, и смысла в этих словах она уже не могла осознать, словно смысл вместе со звуком разлетелся осколками, взорвавшейся гранаты. Вскоре тяжесть неожиданно сменилась легкостью и Аня почувствовала, что взлетает.

«Как это возможно? – мелькнуло в ее сонном сознании, – сейчас я ударюсь головой о потолок…» – однако никаких ударов в первый момент не последовало и она только успела отметить, что стала уже кем-то или чем-то другим, чем была до сего мгновения.

Аня открыла глаза, но ее окружала темнота («только что же было светло»! – пробивались к ее сознанию крупицы той, прежней Ани), и в этой густой, липкой темноте она ощущала себя невесомой прозрачной линией, ползущей вдоль стены, которую она вроде бы и не видела и не осязала, но воспринимала каким-то другим чувством.

«Как-то по-другому я свое тело ощущаю, – продолжали лениво шевелиться в ее душе остатки здравого смысла, – к тому же оно стало легче воздуха…» – однако какого-то восторга по этому поводу не было, – хотя, разве не об этом мечтала она в детстве, глядя на синее небо и фигурные кучевые облака – при этом мысль о том, что тело ее осталось на кресле, а в воздух поднялась какая-то другая ее часть, которая путешествует во сне, почему-то не приходила ей в голову. Тут Аня ударилась наконец спиной и головой об люстру («вот они, телесные ощущения!»), и в этот момент включилось зрение, в помещении, где она находилась, сделалось светло, но все пропорции внешнего мира претерпели принципиальные изменения. Правда, осознала она это чуть позже, а вначале внимание ее привлек плафон люстры, вблизи которого она вдруг очутилась. Видела она его очень отчетливо, ощущала его гладкую поверхность и даже отметила, что плафон Бог знает сколько не протирался и там лежит толстый слой пыли, от которой она, наверное, сейчас начнет чихать. Правда, почему-то не чихала. Тем временем, плафон как-то незаметно увеличился в размерах – вот уже это не люстра, а какой-то громадный прожектор, вот только лампочка оказалась где-то далеко-далеко и почему-то очень плохо освещает помещение. Ей захотелось продвинуться дальше, внутрь плафона, полететь на этот неяркий, но манящий свет, но тут, почему-то, она вспомнила о свече и мотыльках и испугалась опалить свои крылышки.

«Я же теперь умею летать, – думала Аня, – у меня наверняка есть нежные и хрупкие крылышки, и если я их сейчас не вижу, то это не значит, что их нет. Наверняка их очень просто опалить, и тогда я упаду на землю».

Мысль о падении заставила посмотреть ее вниз, и тут выяснилось, что низ этот где-то там, очень далеко, как если бы она зависла под самым нефом какого-то гигантского храма – почему-то ассоциации были связаны именно с храмом, хоть вроде бы о нем ничто не напоминало, а там, внизу, были еле видны и стол, и стулья, и фигуры сверху: одна вроде бы сидела на кресле, а вторая стояла перед ней, но кто это были такие она не могла разобрать. Стены же представляли собой какие-то высоченные конструкции, словно бы выполненные из разноцветных блоков, заполняющих огромные ячейки.

«Что это? – лениво подумала Аня, – стройка какая-то, а эти ячейки – строительные леса? Интересно, что здесь строят? Словно бы небоскребы какие-то впритык друг к другу поставили… вернее не небоскребы, а их каркасы, которые предстоит еще заполнить всякими бетонными конструкциями и тонированными стеклами. Странно, я думала, что в церкви нахожусь, но это, конечно, не так, это стройка… строительство небоскребов. Но почему я тогда не под открытым небом? И что это за гигантская светящаяся конструкция на уровне моего лица? – (что это обычный плафон она уже забыла, да и форму люстра приняла невообразимую) – словно хрустальные новогодние шары ожили и составили невообразимую гроздь, а под ней какой-то сияющий, но совершенно непрозрачный купол, причем ноздреватый, словно гигантский кус голландского сыра. Да, таким сыром, наверное, всех мышей земли можно накормить, правда сама я сыр не люблю, да и есть совершенно не хочется».

Неожиданно сонливое вялое состояние Ани сменилось бодростью и озорным восторгом. Как она здесь очутилась, кем является теперь, она не думала, почему-то главной ее мыслью теперь была мысль, что она, оказывается, летающий человек, и в этом ее основная черта, при этом не было чувства, что этот дар она обрела только сейчас, это ее давнишнее свойство, и все ее знакомые из этого мира хорошо об этом знают. Кстати, а какие это знакомые, и какой она имела в виду мир? Сейчас она этого припомнить не могла, но была уверена, что если они в скором времени здесь появятся, то она их несомненно узнает и с удовольствием продемонстрирует свое воздушное искусство, хотя, зачем именно это нужно демонстрировать, если им это и так хорошо известно, она понять не могла. Мысль о том, что она наконец вспомнила то, что забыла, что она, оказывается, летающий человек, вызвала в ней прилив восторга. Аня отлетела к краю купола и зачем-то начала бегать по вертикальной поверхности стены по периметру купола, представлявшего теперь, как ей казалось, гигантскую, разрезанную продольно головку пористого сыра, из центра которой свешивалась нелепая веселая конструкция из больших и маленьких новогодних шаров, празднично перевивающихся разноцветными огнями толи от неведомого источника света посередине, толи от собственных лампочек вставленных внутрь. Затем, оторвавшись от стены, она, каким-то образом нащупала прямо в воздухе невидимую опору и начала раскачиваться на ней, словно на подкидной доске. Вскоре устойчивость ее по какой-то причине стала нарушаться, она почувствовала, что в природе все-таки существует сила тяжести, и хоть Аня и не полетела вниз со скоростью mg-квадрат/2, однако удерживаться в воздухе ей вдруг стало труднее, и силы ее, в том числе и те, которые удерживали ее в воздухе по какой-то причине начали убывать. Тут только она заметила, что из нескольких «сырных дыр» в куполе Нефа (а может это был уже и не Неф) на нее уставились некие странные создания (именно «уставились», хотя никаких глаз у этих созданий вроде бы не было, однако чувство тяжелого отупляющего взгляда из нескольких источников Аня ощущала вполне отчетливо). Было даже не ясно, представители это флоры или фауны, поскольку напоминали эти несколько существ огромные репьи с колючками в разные стороны – не в се растения, а лишь головки, и тем не менее у каждого Аня разглядела что-то вроде подвижного маленького голого хвостика, остреньких розовых ушек, а также нежные маленькие голые лапки, как у новорожденных крысят. Вначале эти полурастения едва выглядывали из сырных дырочек, но по мере того, как Анина тревога росла, а силы уменьшались, они высовывались все смелее, пока не оказались снаружи купола, без труда удерживаясь на потолке, словно насекомые или ящерица-геккон.