Александр Беляев - Эффект сто первой обезьяны. Хроники затомиса

После этого вступления Иего, как обещал, начал подробное изложение принципов построения своей творческой мини-реальности, сопровождая слова дополнительными источниками информации, описать которые мы не в силах за неимением соответствующих понятий, присущих великим демиургам-лимурийцам. Из них можно только отметить только зрительные голограммы и некоторые звуковые эффекты – что-то вроде слайдов и кинофильмов к научному докладу, но неизмеримо более масштабных и впечатляющих, создающих полный эффект присутствия. Во время этого комбинированного доклада лицо Хроно все более вытягивалось от удивления и когда Иего закончил, его друг попросил:

– Покажи образ, в котором ты разыгрывал роль Творца.

Иего не заставил себя просить дважды и тут же трансформировал свое тело человекообразной рептилии в образ израильского Бога Иеговы, известный нам по гравюрам Доре и Рембранта: этакий величественный старец в длинной тоге, с густыми седыми волосами и длинной бородой, с лицом пышущим грозным, но справедливым могуществом и пристнопамятным золотым нимбом над головой. Для полной убедительности величественный старец был окутан густым облаком, из которого он то появлялся, то пропадал, порою оставляя в облачном проеме один светящийся глаз. В заключение, чтобы показать себя полностью, он встал босыми ступнями прямо на облачную поверхность.

– Ну как тебе? Впечатляет? – спросил он Хроно, оставаясь в этом облике, – оригинальное решение дизайна формы, не правда ли? И никаких абсолютов! Никаких энергетических вихрей! Впрочем в конце игры, в момент Истины они поймут, что истинная природа Бога иная.

– А хочешь посмотреть как выглядел я в своей творческой мини-реальности, – спросил Хроно, – опять же исключительно для этапа мифотворчества у разумной популяции, поскольку животным этого не требуется.

– Так ты аналогичную модель придумал? – изумился Иего.

– А я о чем тебе битый час толкую! При этом, заметь, к данной идее я пришел совершенно самостоятельно!

С этими словами Хроно превратился в существо очень похожее на персонаж, продемонстрированный Иего: такого же величественного мужчину, правда с иссини черной шевелюрой и бородой, и в отличие от закутанного в глухую тогу Иего, Бог Хроно был гораздо более легкомыслен. Его одежда больше напоминала свободный греческий хитон, а гематий небрежно свисал с руки и плеча, в результате чего человеческий торс гиганта-атлета был наполовину открыт, демонстрируя гораздо большую, чем у Иего, свободу нравов.

– Ну и как тебя зовут в этом образе? – удивленно посмотрел на своего друга Иего.

– Я назвал себя на этом этапе Хроносом или Кроном. Правда это только часть истины. Для моей разумной популяции на этапе мифотворчества я придумал целый пантеон богов, главный из которых будет зваться Зевсом, который низвергнет Крона. Поэтому мне придется слегка раздробиться, чтобы люди думали, будто богов на самом деле много. У тебя разве не так?

Иего покачал головой:

– Нет, я собираюсь в грядущей разумной расе продвигать идею монотеизма, то есть оставаться в едином лице. Ну, возможно придется время от времени для разных ситуаций этот образ слегка корректировать. Например в моем мифотворческом плане есть такой персонаж Моисей. Так ему я впервые явлюсь в образе горящего куста. В прочем на всех этапах мифотворчества я намерен подчеркивать свою единичность, а для того, чтобы справляться, со всем этим хозяйством, которое будет разрастаться день ото дня, придется ввести крылатых помощников – ангелов нескольких видов и рангов. Но они будут совсем не то же, что я.

– Что ж, здесь мы с тобой несколько разошлись, – задумчиво пробормотал Хроно, – кстати, а какое ты себе придумал имя в этом седобородом образе – и чего нам обоим эти бороды запали!

– Иегова, как-то вышло, что мое имя легло в основу – впрочем, как и у тебя. Правда возможны и варианты, мои будущие адепты будут считать, что имен у меня множество… например, Саваоф, Яхве и еще более ста… ну что, будем в прежний образ возвращаться? Любопытно, что мы и в естественном облике с тобой очень похожи и в мифологическом…

оба лимурийца мгновенно трансформировались в свой рептилоидный облик и опустились на широкую, заросшую изумрудной травой поляну, усеянную огромными фантастическими цветами. Поляну окружали могучие древовидные папоротники и прочие гигантские голосеменные растения юрского периода. На опушке этого первобытного леса мирно жевало листву небольшое стадо игуанодонов, поблизости от них рылись в земле, выискивая питательные корни, похожие на гигантских носорогов, парочка трицератопсов. Неожиданно пятиметровые игуанодоны тревожно застыли в неподвижности вскинув головы и раздувая ноздри, явно что-то учуяв п потоке летнего ветерка. Затем, издавая трубные звуки неуклюже побежали прочь от опушки. Самоуверенные трицератопсы, явно не желая отрываться от сладких корешков, угрожающе захрюкали и выставили в сторону опушки свои могучие рога. Скоро появился и сам нарушитель спокойствия, не столь высокий, сколь массивный, обладатель невиданных размеров и силы челюстей, король Юрского и мелового периодов – тиранозавр. Доселе жадно раздувавший ноздри, теперь он теперь воочию увидел своих жертв и замер, очевидно решая на ком остановиться: то ли на убегающих в панике игуанодонах, которых надо было сперва догнать, то ли на двух бронированных крепышах трицератопсах, острые рога которых представляли определенную опасность даже для него, короля саванн и лесов Юрского периода.

Оба лимурийца с каким-то невеселым интересом наблюдали эту доисторическую сцену, затем Иего, вздохнув, сказал:

– Совсем запустили мы зону синхронизации, хищников развелось немеряно, а ведь Урания – наша древняя родина, когда-то мы жили в единой синхронизации именно в этом трехмерном пространственном локусе и понятия не имели, что реальности можно не только листать, словно занимательную книгу, но и записывать все новые и новые листы.

– Книгу? – встрепенулся Хроно, – я ведь в своей реальности тоже придумал подобный способ хранения информации на первых этапах развития душ приматов. Впрочем, чего я удивляюсь, похоже, мы действовали почти синхронно и только с момента закладки будущей мифологии наши пути разошлись… вернее, разойдутся. Этот момент будущего и прошлого надо уточнить, поскольку в моем мини-мире, разумеется, время тоже однонаправленно. Ах ты, черт зубастый!

Пока наши демиурги, слишком легко отключающиеся от внешних событий, вновь перешли к обсуждению животрепещущей темы, тиранозавр, наконец выбрал объект для нападения и, не обращая внимания на грозно выставленные рога трицератопсов, гигантскими скачками кинулся нагонять улепетывающее стадо игуанодонов, стремительно сокращая расстояние до неуклюжих увальней хоть и не намного уступающих хищнику по размеру, но, помимо мощного хвоста явно не имеющих достаточных средств для защиты от чудовищных зубов. Видя, что одному наименее прыткому игуанодону сильно отставшему от стада, скоро придет конец, оба лимурийца, не сговариваясь, повернулись в сторону намечающейся драмы и, объединив ментальные поля, сформировали на пути нагоняющего свою жертву тиранозавра темное облачко. Уж что в этом облачке усмотрел или почувствовал хищный ящер – сие нам не ведомо, однако он резко затормозил, словно наткнулся на невидимую преграду, затем начал растеряно вертеть головой, после чего удрученно повернул обратно и поплелся в сторону ближайшей опушки древовидных папоротников.