Иван Собченко - Колиивщина

Заправляя на ходу под соболью шапку чуб, с крыльца сбежал пан. Он помахал всем перчаткой, подошел к коню.

«Красивый пан, – подумал Роман, – только синяки под глазами – пьет много и ложится спать поздно».

Отстранив рукой стременного, Калиновский вскочил в седло. Еще раз приветственно махнул рукой дворовым казакам, подозвал начальника стражи и оглянулся назад. Вдруг его взгляд упал на белоснежный круп коня, и пан поморщился. На крестце справа чернело чуть заметное пятнышко. Калиновский, не говоря ни слова, пожал плечами.

– Влетит теперь конюхам, – прошептал рядом с Романом какой-то казак.

– Неужели будет бить?

– Пан, конечно, не станет, а слуги всыпят.

– Он ничего не говорит?

– Может и не сказать. Вон сотник уже косит глазом.

Теперь лицо пана не казалось Роману таким приятным. Однако разбираться в своих мыслях было некогда: снова затрубили рога, передние тронулись со двора – нужно было строго держаться своего ряда.

Казалось, будто это выезжают не на охоту, а войско отправляется в бой. Гарцевали, форся друг перед другом, на резвых конях шляхтичи, размеренно покачивались в седлах казаки. Хватаясь за передние луки, низко наклонились доезжие, сдерживая собак. Гремели рожки и валторны. За казаками ехали повара, визжали полозьями сани, нагруженные питьем и едой. А позади, набирая на огромные полозья комья липкого снега, катились две арбы с певчими и музыкантами.

Охота началась сразу же по приезду на место. Однако сотню, в которой был Роман, вместо того чтобы сопровождать господ, как утром говорил сотник, поставили в заслон. Некоторое время поле было пустынно. Где-то далеко в лесу стучали в деревянные колотушки крестьяне-загонщики, медленно приближаясь к опушке. Но вот из березняка выскочил заяц, прижал уши, и что есть мочи, помчался через поле. За ним никто не гнался и, пробежав немного, заяц присел на снегу. Потом выскочило еще несколько. Роману было плохо видно, и он, опершись о заднюю луку, поднялся в стременах. В это время из леса выбежали два волка. Роман видел, что они выбежали совсем не оттуда, где их ждали охотники. Пытаясь не допустить волков до лесистого оврага, наперерез им кинулись крестьяне, постукивая на ходу в деревянные колотушки. Слева тоже послышались крики. Это из-за молодого сосняка показались пан и доезжие с собаками. Лошади соревновались в быстром беге. Впереди других, размахивая арапником, скакал Калиновский.

– Смотри, – крикнул Роман своему соседу, – пан наш первым доскачет!

Все напряженно следили за скачкой. Но через несколько минут гончие, а за ними и охотники, скрылись за холмом, и до казаков долетел лишь собачий лай, а несколько позже приглушенные выстрелы.

Обед собирали в лесу. Так велел пан еще с вечера – обед под открытым небом.

Гремела музыка, лакеи расставляли под соснами столы, разводили костер. Казаки и дворня нарубили себе сосновых веток, понабросав их на снег, постлали на них киреи.

Повара разливали в деревянные миски горячий кулеш. Роман разостлал свою кирею для двоих – для себя, и для деда Студорака. В одном кругу с ними сидели еще два доезжих – один из них был известный на всю волость охотник – и три казака.

– Собаки сегодня словно побесились, – пристроив посередине большую миску, сказал Студораки, – одна повод перервала. Или она его раньше перегрызла…

Старик прервал речь. Просекой прямо к ним шел пан. Все повскакивали, но Калиновский махнул рукой, чтобы продолжали обед. Откинув полу шубы, он присел между Романом и дедом Студораки.

– Налей всем по чарке, кулешу мне дай, – подозвал он одного из поваров. – Я пришел пообедать с настоящими охотниками. – Пан повернул голову к доезжим. – Отец мой был заядлым охотником, и мне его страсть передалась. В нашем охотничьем деле не только умишко надобно, но и чутье особенное. Вот такое, к примеру, как у тебя, – кивнул он головой на Студораки и, приняв из кухаревых рук рог с горилкой, поднял его. – Выпьем за удачу.

Все выпили, закусили квашеной капустой. «Вот это так, выпил и не поморщился, – отметил Роман. – Как казак добрый».

– Я с самого начала видел – будет удача. – Калиновский поставил на колени небольшую мисочку с кулешом. – Как только первого волка затравили. Подъехал, взглянул – лежит он на боку и язык прикусил.

– Прикушенный язык – верная примета удачи на охоте, – подтвердил один из доезжих.

Дальше разговор перешел на сегодняшнюю охоту, вспомнили, какая гончая взяла первого волка, как упал с коня один из панов. Калиновский кончил есть. Вытер платочком закругленные вверх усы, стряхнул с куртки крошки.

– Хороший кулеш. Кто это такой вкусный приготовил?

– Секлетля, кухарка для застолья, – ответил один из казаков.

– Позовите ее.

Казаки подвели пожилую женщину. Вытирая о фартук руки, она низко поклонилась пану.

– Ты прямо княжью еду приготовила, – Калиновский сунул руку в карман. – Ты всегда такую варишь?

– А как же, паночку, всегда такую подаем.

– На вот тебе рубль. И впредь такую вари.

Роман сидел как зачарованный.

«Правду говорили, пан очень добрый», – думал он.

И утренний случай с конем совсем изгладился из памяти.

Вечером в имении снова был банкет.

Студораки, Роман и Таня проводили время за игрой в карты.

– Снова у тебя лишние карты остались, – хитро прищурил глаза дед Студораки. – Не везет тебе, Роман, в карты.

– Кому в карты не везет… – улыбнулась Таня.

Роман кинул быстрый взгляд на девушку, густо покраснев, стал собирать карты. Ему действительно не везло сегодня. И не только сегодня. Вчера, когда приходилось играть с дедом Студораки и Таней, Роман чаще всего оставался в дураках. Эту девушку прямо невозможно было обыграть: она словно знала, с какими картами остался Роман, и часто, наверное, нарочно доигрывала с ним один на один. И, конечно, обыгрывала его. Роман злился, давал себе слово впредь внимательно следить за картами, но снова сдавать приходилось ему. На этот раз он, быть может, и выиграл бы, но не хотелось оставлять в дураках деда, хотелось непременно выиграть у Тани.

– Еще раз сыграем? – предложил Роман.

– Надоело уже, да мне и идти пора, – пряча в карман карты, поднялся Студораки.

Таня накинула на плечи платок и пошла к двери вслед за дедом.

– Таня, я хотел тебе что-то сказать, – остановил ее Роман.

– О картах?

– Ты вечером, как управишься, выйдешь в сад, туда – к груше?

Таня повела плечами.

– Не знаю, может, и выйду.

– Я буду ждать! – крикнул Роман ей вдогонку. «Нет, сегодня я ей все скажу, что будет, то и будет», – решил он.

Когда Роман вышел на улицу, он увидел стоящего возле псарни деда Студораки.

– Хотел я, Роман, с тобою об одном деле поговорить. Оно будто бы и не касается меня. – Дед позвал к себе Романа. – Про Таню хочу тебе сказать. Она хорошая девушка, сирота, крепостная. А ты, казак, вольный. Грех было бы ее обидеть. Я не знаю, что там между вами. Она бедовая дивчина, однако, и ты не промах. Знаешь, сколько уже девчат по приказу управляющего с рогаткой на шее в дегте и перьях по селу водили?