Камиль Нурахметов - Формула Джина

– Ну! Продолжай! – сосредоточенно и тихо спросил майор, глядя в глаза Победитову и сжав кулаки, напряженно лежавшие на столе, наливаясь ненавистью и мясной сталью.

– Мне бы колбасы и хлеба, маленький бутербродик для смертника! Уж больно у вас колбаска пахучая, живот сводит, – тихо попросил узник. – Это, может быть, последняя моя услада в жизни моей задрипаной.

– На, жри, но только продолжай, – снова тихо сказал майор, достал хлеб, колбасу, три маринованных огурца и налил полстакана перцовки. – Махни рыженькой за погибель свою, все равно не жилец, такие уж правила у нас. Давай, колись дальше, полезный!

– Сегодня двадцатое июля, ровно в ночь с двадцать второго на двадцать третье июля нам всем здесь и кирдык! Вот! Я-то понимаю, что мы приговоренные, но вы-то…, вы-то за что? Вы же на государственной службе, а вас на тот свет, просто так, как собак! Странно! Я решил все рассказать вам одному, потому что только вы свой личный состав можете спасти до вашего приговора! Вы, так сказать, стоите сейчас перед божьим деянием, новыми погонами и должностью. Вы же понимаете, что это государственная программа и ради нее пойдут на все при минимальных потерях и выполнением плана ихнего выполнения! Водичкой затопили долину и реально концы в воду, было пару тысяч человек – и нету, подумаешь, в стране живет больше миллиарда народу. Родине надо будет – бабы еще нарожают за девять месяцев! А если будет кто дотошный с варварским любопытным носом, а такой будет обязательно расследовать эту трагедию, то напишут, что авария случилась на плотине и напишут некролог майору Пекло и его сослуживцам, «до конца выполнившим свой долг» и еще медаль посмертно «За Заслуги перед Родиной 3 степени». Или же другой расклад, более красивый, майор Пекло успел свой личный состав спасти, за что ему и звезда на грудь золотая! Вот такой вот фильм черно-белый или цветной! – Победитов хрустнул огурцом, незаметно прихватив со стола шариковую ручку мизинцем, и отодвинул стакан с водкой в сторону. Увидев вопросительный взгляд майора, Победитов заметил: «Я пить не стану, хотя и хочется, сокамерный люд неправильно поймет, где это я опрокинул водяры и, главное, с кем в этих казематах? Удавят быстро! Так что за колбастер спасибо, а пить не стану, не тот расклад жизненный, не то застолье, не тот случай». Майор пропустил его слова мимо ушей и думал уже о своем, меняя мысли, как рулетку и видя некролог со своим именем в черно-белом цвете, а затем золотую звезду на груди среди сияния огромных хрустальных люстр.

– Б…ь! – вывел Пекло со смыслом и призадумался, глядя на календарь. – За такую информацию тебе, конечно, спасибо, я и о тебе позабочусь, – вымолвил он безразлично, – а пока двигай в Камеру и молчи как памятник. Все понял, Победитов?

– задумчиво сказал начальник.

– Так точно! Товарищ майор, все уразумел! Только вы помните, что это я вас спас и еще людей ваших, а мне на том свете зачтется, а может, еще и на этом! Хотите – верьте, хотите – нет, что слышал, то и сказал без преувеличений, за что купил, за то и продал, так сказать! – На запрещенное слово «товарищ» начальник лагеря уже не реагировал, он еле успевал за каруселью собственных мыслей в голове и водил глазами по сторонам в растерянности и злобе.

– Нечитайло! Сашка! – заорал он. – Заводи его в Арлекину на солнечную сторону. Так будет правильно! – Развернувшись к выходу, Джин посмотрел в бегающие глаза прапорщика Нечитайло и быстро снял информацию с его беспокойства. Его уже приговорили на быструю сегодняшнюю смерть!

Майор сидел за столом и напрягал мозг, прокручивая разговор с новеньким. Он понимал только один расклад: если все это правда, а на правду очень похоже, то нужно хоть как-то перепроверить и собрать факты. С другой стороны, какой смысл приговоренному сочинять такой водевиль? Смысл? Он не сбежит ни при каких обстоятельствах и никогда. А на шутника или идиота-пересмешника он не похож. Майор считал, что он очень разбирается в людях за столько лет рассматривания уголовных лиц разных калибров. Взяв трубку телефона, он набрал номер.

– Барэв зес! Оганесян! Как поживаешь, хранитель нашей воды и электричества? – громко и весело сказал майор, мобилизовав слух.

– Здравствуй, Валентиныч! Нормально все, нормально! А че званышь, давно не званыл! – ответил голос с легким акцентом.

– Да вот минута свободная появилась, решил позвонить. Мы же соседи, как-никак. Как у вас там, все механизмы исправно работают? Мы ведь под вами сидим и от вас питаемся водой, может, помощь какая-то нужна?

– Нет, помачь не нужна. Все харашо, как обычно, я вот в отпуск собрался! – после слова «отпуск» в груди у майора что-то стрельнуло и вжалось в организм, почувствовав близкую опасность.

– В отпуск, а какого члена в отпуск, ты же осенью собирался по графику? – с едва заметной дрожью в голосе спросил Пекло.

– Да ты знаешь, сам не понимаю, не я решал, пришел приказ на отпуск прямо завтра! Сам удивляюсь такому чуду! В летнем отпуске не был уже семь лет, вот это мне повезло! – восхищенно ответил Оганесян.

– Ну, поздравляю, Ашот, поздравляю! Точно повезло, не иначе! Не забудь презервативы взять в Сочи, там девок, ищущих приключений, больше, чем на пляжах Акапулько. Счастливой дороги! – майор, не дождавшись ответа, положил трубку и вытер пот со лба вонючей ветошью для чистки пистолета. – Вот тебе самый реальный факт, вашу мать! Убирают Оганесяна прямо перед акцией уничтожения, ублюдки, он-то не знает, будет исполнять кто-то другой, тот, кто его заменит, кого пришлют специально из Москвы! Правду поведал зек! Сегодня двадцатое, завтра Оганесян уезжает в отпуск, это будет двадцать первое, и еще сутки на подготовку и исполнение. Б…ь! Я должен придумать свой план спасения жизни! – вслух, но шепотом, сказал Пекло сам себе, глядя на чистую пружину от пистолета. – А как же Любочка? А я и ее прихвачу, карты у меня, кто предупрежден, тот вооружен, вашу мать! Хрен вы замочите майора Пекло, я в вашу государственную программу не вписался уже, уроды продуманные! – прошептал он и стал запихивать толстенькие патрончики в длинную обойму. Собирая пистолет, он думал о спрятанном мешочке с золотыми зубами – коронками сожженных зеков, умерших своей или насильственной смертью в разное время. И хотя это золото не гарантировало ему завтрак с шампанским на Барбадосе, все-таки оно было его пенсионным фондом и гарантией завтрашнего дня с яичницей и пивом на многие лета. Когда есть надувная лодка, о крейсере уже никто не думает! В соседней комнате ухо карлика медленно отодвинулось от дверной щели.

Солнце медленно исполняло свою работу, натыкаясь на высокие стены, деревья и холмы. Оно подсвечивало листьям с сидящими на них божьими коровками, обогревало всех дрожащих, будоражило муравьиные легионы и просеивало земные перистые облака. Все живое, имевшее глаза, наслаждалось свободой, древним светом и приятным теплом. Ягодные кусты отодвигали свои листочки, для максимального попадания солнечных фотонов на разноцветные плоды, впитывая в себя остатки росы и улыбаясь собственному росту и отсутствию человека с корзиной. Свободные волки лежали под кустами и деревьями, отдыхая после удачной ночной охоты и отпугивая скверных мух быстрыми взмахами хвостов. Тоже свободные ночные совы дремали в полукруглых дырах стволов, иногда поворачивая большие уши и прислушиваясь к звукам тайги. Они ожидали тьму, для которой были созданы, они разбирались в привидениях большого леса и в бесшумных полетах мохнатой лесной моли. Свободные черви медленно продвигались в подземных казематах, взрыхляя землю и не думая ни о чем. Все грибы продолжали бесконечное деление спор, не споря ни с кем. За высокими бетонными стенами, окутанными колючей проволокой седьмого поколения, в закрытых корпусах с грязными помутневшими окнами и толстыми решетками щелкали замки кормушек, гремели миски и разливалось пойло из кипяченой воды, кислой брюквы и глазастой картошки, это было там, внутри, куда свету Желтой звезды путь был искусственно закрыт изобретениями самих людей. В похоронном марше Фредерика Шопена есть только мелодия, слов нет и никогда и не было, они не нужны, но все, кто находился в казематах, знали слова похоронного марша, каждый свои, наизусть! Причудливые облака, вовсе непохожие на белокрылых лошадок или девичьи подушки, медленно продвигались по воздушному руслу. Они насыщались водными испарениями водохранилища не понимая, что это за белые казематы лежат в низине, где все время так тихо и никто не дышит. «Там нет людей!» – думали облака, собирая водные испарения старой тайги. Облака готовили гром и молнию для глухих обитателей бетонных стен. Гулкие шаги кованых ботинок разносились каменным эхом по коридорам бетонного здания. «124, 125, 126, – отсчитывал новый узник про себя. – Пятый поворот налево, ориентир – отбитая штукатурка на высоте два метра десять сантиметров, – чеканил про себя идущий человек. – 187,188,189…» – ботинки прапорщика Нечитайло производили очень характерный визг-скрип, похожий на апофеоз дерущихся на мусорнике крыс.