Арно Эжен - Душа возрождения

Так пусть исповедь твоя изменит жизнь людей! Будь тем реальным героем, чтобы скорбели не по тем ролям, что ты играл, а по тебе! Я здесь для того, чтобы вы познали то великое чувство, что каждый актер сыграть мечтает. Я буду смертью, а вы будете собою. Давайте же начнем наш диалог! Это ваша последняя роль! О, какой гениальный экспромт! От чувства красоты, я вижу, плачут дамы. Я вижу, как трепещут их сердца. О! Юные поэты! Я вижу, как они вдохновлены! От чувства прекрасного на коленях стоят актеры, что в жизни не смогли сыграть такую роль! Давайте же будем ошеломляющим дуэтом. Если хотите, я тоже буду стирать свои ладони в кровь. Но что же видел в этот момент один из зала, один из тех, кто удостоен был откровения актера? Расскажи нам, зрительница с глубоким взглядом.

– Сидела я в самом первом ряду, а что случилось потом, не пойму. Близился конец представления, я ждала монолог, откровение героя, который находился на сцене. И вдруг услышала я скрип. Я посмотрела на дверь. Удостоенный всеобщим вниманием, там стоял человек. Лица не видать, мыслей не прочесть. Герой всё читал монолог, как истинный актер, не показывая своей печали, что лишился он всеобщего внимания. Как страстно жаждал он признания! Я видела в глазах всех людей недоумение. Кто имел дерзость прервать представление? А этот загадочный образ всё шел вперед, сопровождаемый всеобщим взором, как видно, не опасаясь позора. Зачем он явился так поздно к концу представления? Иль, может, он немалую роль играет на сцене? Одни лишь вопросы, я была в гневе. И тут он сравнялся со мной. Все ждут, какова его роль. И вдруг он на сцене, просит героя поведать откровение. В словах его скорбь. Я видела, как по сцене потекла кровь. Завороженная смотрела я на это. А их диалог не объяснить словами, диалог двух каких-то сил. Я уже и забыла сюжет представления, я хотела смотреть лишь на это. Вникать в глубину этих слов. И тут он встает на поклон. Но герой, что душу излил, не встает. Непроизвольно я жажду подарить стоя аплодисменты, почему – я не знаю. Но встаю не одна, я лишь жалкая часть целого зала.

– Я подарю поклон за вас, пусть эти аплодисменты будут посвящены вам, ибо были вы прекрасны. Надеюсь, деяние мое было по красоте достойно вашего таланта. Как сливаются во мне чувства красоты и глубокой грусти!

Каждый артист желает умереть на сцене, и это действо будет самой его великой ролью. И эта роль проникла и впиталась в кровь, в черствые сердца людей, которых жизнь актера не смогла пробудить ото сна, а лишь смерть заставила их плакать и молиться, святых слез своих стыдиться. Так заплатите же за смерть актера своей кровью! Стирайте! Стирайте свои ладони в кровь! Платите своей кровью!

Запомните, лицедей, ваша исповедь, ваша душа говорила с этими людьми и восхитила их больше всех ваших ролей. А что же дальше было, о, зритель, поведай мне.

– И вдруг он уходит тем же путем, так и не открыв своего лица. Но почему герой так и не встал на поклон? Кто-то подошел к актеру и сказал, что тот уже мертв. Что произошло? Я толком не поняла своих чувств. И тут я слышу голос чужой воли: «Занавес!». Точка действу.

В то время стояла фигура в черном домино и в золотой маске, словно статуя, на крыше знаменитого театра, и развевался в ее руках золотой пергамент.

«Единственное, чего я жажду, – раскаяние. Недостоин был я и малого гроша рукоплесканий. Уйти полностью в страдание от своих деяний и всё обдумать, обдумать те слова, что человек мне только что поведал. А слезы вновь всё выступают на глазах. Откровение – неиссякаемый правды поток, смысла и мудрости. В стихах исповедь каждого должна миру на благо служить, но не в сущности моей такое искусство творить, так может только человек. В чем смысл жизни? В чем смысл этой жизни? Найти бы человека и поведать ему все исповеди, что я собрал в этой эпохе. Он превратит их в прекрасные стихи, смысл в них найдет великий и людям понесет. А если так не поступлю, то сгинут смыслы все во тьму, а этого допустить я не могу», – подумал Мортэ.

За спиною вдруг раздались аплодисменты, что исходили лишь от одного…

– Вы были прекрасны, мессере, это был высшей степени самый искусный мастера экспромт! Я готов хоть сейчас читать этот невероятный монолог! Я уверяю вас, еще не раз его прочтут на этой сцене! – молвила сущность, так называемый мессере Ревиваль. – Ну что ж, мой прекраснейший синьор! Раз мы на крыше великого театра, почему бы роли нам не распределить?

– Какая глупость, зачем это вам нужно?

– Извольте вас просить! Ведь в планах у меня давно поставить одну пьесу, и мне нужны самые лучшие актеры. Неужели вы откажете своему покорному слуге?

– Моя роль давно известна мне…

– Ох. Прошу, мессере, не стоит вновь отдаваться сладострастной меланхолии! Вы, юноша, выступаете в знакомом вам амплуа: вы смерть.

– Какая ирония, маэстро. Юноша? Хоть лик и молод мой, но душа старику принадлежит седому.

– Я роль эпохи на себя возьму. Супруга ваша – жизнь. А милая Вирита – правда. Бытие вокруг будет вновь готово начать действо! Ну, разве окружающий нас мир не идеальная сцена для удивительной постановки?! Нам нужен еще один персонаж, но кто, понять пока я не могу… Вы пишете стихи? – обратил внимание Ре-виваль на развевающийся огромный пергамент Мортэ.

– Я, к сожаленью, неумелый рифмоплет. Так прекрасно складывать стихи и вкладывать в них глубокий смысл может только человек. Вот удивительное создание! Ему не чуждо созидание.

– Ну, конечно же, мессере Мортэ! Человек! Чистый пергамент для моей философии! Воспитаю, как дитя! Он будет моим творением, моим учеником. Создам блаженный идеал! Мое имя – мессере Ревиваль! Господа, занавес!

– Занавес, – смиренно молвил Мортэ, – вы неисправимы, маэстро.

Ревиваль – Возрождение

Мортэ – Смерть

Вита – Жизнь

Вирита – Истина

Аморэ – Любовь

Белеза – Красота

и другие.

Над Флоренцией Истина Единая стоит. Путь к ней через кладбище лежит, словно Истина сама в могиле. В монастыре том правда своя царит. Она карать готова тех, кто истину иную избрать посмел. И цель ее великая одна – научить истине весь мир. Других правд Истина не любит, она их презирает, уничтожить хочет. Устав свой Истине великой не диктуй, иначе ты падешь под силой палача. Войну она ведет с монастырем иным, что тоже прозвать себя Истиной посмел. У каждой из двух Истин свой особый символ, символы вою ют уже очень много лет. Пятнадцать лет назад у врат этого монастыря найден был малыш один, и дали ему имя Альберто. Истина давала ему хлеб, молитву, учителя и постель, надеясь, что рано или поздно он будет готов служить истине верой и правдой, созданный ею покорный идеал.

Читать дальше