Олег Северюхин - Чекистские фантазии. В это поверить нельзя, но и не поверить невозможно

Считай, что сразу пальцем попадаешь в слухача. Их портрет не изменился с каменного века, когда вождю нужно было знать, не заныкал ли кто какую зверушку и не продает ли на сторону общественное мясо. Потом эта информация в подробном виде ложится на стол того, кому положено наблюдать за настроениями в этом классе.

Сам я старался держаться подальше от пьяных дискуссий. Пару раз меня просили почитать стихи. Откуда они могут знать о стихах? Все очень просто. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. От стихов я отрекся категорически. Никогда их не читал и вообще не люблю стихи. У сильно пьяного может проснуться генетическая память и человек может рассказать о том, что происходило с его предками лет двести или триста назад.

Вчера была облава. Нас всех выстроили вдоль стены, руки вперед, ладони вверх. Как в школе наши санитары проверяли чистоту рук. Человек с небольшим сканером и компьютером шел вдоль шеренги работяг и световым лучом считывал изображение одной из рук. Проверка закончилась и нас отпустили.

После проверки, когда все разошлись, ко мне подошел высокий грузчик, который считался нелюдимым. Меня предупреждали, чтобы я поменьше с ним общался, потому что он из сидевших.

– Слава Богу, что тебя не застукали, – сказал он.

– За что же меня должны застукать? – спросил я грузчика.

– Тебя все ищут и сейчас нас собирали, потому что тебя не могут найти, – сообщил он, оглянувшись по сторонам.

– Откуда, интересно, ты все это знаешь? – с вызовом спросил я.

– Мне уже предъявляли твою фотографию и спрашивали, не знаю ли я этого человека, – доверительно сказал он.

– А почему они обратились именно к тебе? – спросил я.

– Я же из судимых, – сказал он, – и при любой неприятности в первую очередь таскают нас, может кто-то из подельников что-то сделал или мы что-то из своей уголовной среды слышали.

– А почему ты мне все это говоришь? – недоверчиво спросил я.

– Наверное, потому, что я тебя знаю, – с улыбкой сказал он.

– Когда же это ты со мной познакомился, если я тебя совершенно не знаю? – удивился я.

– Не удивляйся, – сказал он, – знакомство было виртуальное и ты вряд ли меня помнишь. Когда-то давно я зарегистрировался в журнале «Самиздат» и стал публиковать свои стихотворения, а ты уже был маститым «самиздатовцем». Количество твоих произведений подходило к шести сотням. И неплохие произведения. Почему я обратил на тебя внимание? Потому что тебя очень мало читали, прочитавшие обменивались мнениями про какого-то «этот». Я установил, что это ты. У нас тогда было так, если только чуть выдвинулся человек, то его нужно обязательно покусать, а если он не любит тусоваться и заниматься переливанием из пустого в порожнее, то такого человека замалчивают. Ты как раз и был из таких. А потом после исторических выборов 2007 года ты куда-то исчез и как будто навсегда.

– Это ты точно сказал, что исчез, – сказал я. – Меня просто долго здесь не было. Что здесь произошло, что с «Самиздатом», что с тобой произошло и вообще, что здесь все-таки происходит?

– Ты же помнишь, – начал он рассказ, – что на «Самиздате» была только самоцензура и люди высказывались по всем вопросам от души. Когда задавили все газеты, телеканалы и даже живой журнал (LJ) был почти в полном запрете, то все бросились на «Самиздат». Весь мир от нас черпал информацию о происходящем в стране. Тогда начали хватать «самздатовцев». За любые статьи и материалы. Главное, за то, что ты «самиздатовец». Все начали свои аккаунты уничтожать и уходить в неизвестность. Остались только заграничные «самиздатовцы» и ты. А тебя нет. Бросились тебя искать и не нашли. Вот тут-то заграница начала копировать твои произведения и печатать в своих издательствах. У тебя, вероятно, какой-то странный пароль был, потому что его никто не нашел и не взломал твой раздел. Пришлось закрыть весь сайт «Самиздат», что ударило по всей новой власти. Все поняли, кто нынче к власти в России пришел. Из твоего стихотворения.

– Я и сам чувствую, что в стране что-то совсем не то творится, – сказал я. – А тебя за что посадили?

– Как всех, по пятьдесят восьмой статье посадили, как антироссийца, – сказал мой бывший коллега по творческому цеху.

– И как там? – спросил я.

– Все по-старому. По Шаламову. Никто ничего нового не придумал, – сказал он.

– А чего же ты в грузчики пошел, «самиздатовцы» в основном из интеллигентной среды были? – спросил я.

– И в грузчики-то приняли, считай, что по блату, – сказал коллега. – Мы скачками катимся назад, как будто не 2020 год сейчас, а одна тысяча девятьсот пятидесятый. Исторические кольца длиной со среднюю жизнь человека. Семьдесят лет. И каждые семьдесят лет мы проходим через те же самые события, только на другом уровне. В гору карабкаться трудно, а падать легко.

– Что же сейчас делать? – спросил я.

– А ничего делать не надо, – сказал грузчик. – Начнешь что-то делать, перемелют в мясорубке, и никто не вспомнит о тебе. У нас изменения в истории начинались после смерти генсеков. Китайцы были правы, когда говорили, что «нужно сидеть на крыльце дома и ждать, когда мимо пронесут гроб твоего врага». А я по молодости лет не прислушался к мудрости и загремел в лагерь. Будет о чем написать, десять потерянных лет жизни ничем не вернешь.

Вспомни, кто боролся со Сталиным? Никто. Все рыдали на его похоронах, а потом заплевали его могилу. С этим, думаешь, будет не так? Точно так же. Это участь всех генсеков. Отправил два своих срока и уступи место. Нет, захотелось быть царем. А у нас ни одного путного царя не было. Все цари без царя в голове.

Что-то я закаламбурил. «Самиздатовца» встретил. Кроме тебя никого не встречал. Ладно, мы с тобой поговорили и давай забудем все, а не то мне придется давать объяснения, о чем мы с тобой беседовали и тебе тоже придется отчитываться. Ты лучше вокруг себя хорошенько посмотри, чтобы тебя никто не сдал.

– Ладно, бывай здоров, – сказал я и ушел.

Моя нелегальная жизнь шла своим чередом. Работа, вечерний отдых у телевизора, секс, сон, снова секс, работа и так далее. Меня нет. Есть другой человек, который живет и радуется своей жизни.

Стоит мне только сесть к столу, написать стихи и прочитать их своим товарищам по работе как сразу придут товарищи из органов и возьмут под белые руки.

С «самиздатовцем» контакт я не буду поддерживать. Припишут антигосударственную организованную преступную группу и дадут по четвертаку на каждого. Ему как рецидивисту и прибавить могут. Не те времена, когда судили Даниэля и Синявского, вся мировая общественность боролась за их освобождение.

Сейчас мировой общественности совершенно по…, вернее, совершенно безразлично, что делается в России. Просто российские закидоны надоели всем.