Арна Логард - Из каморки. Мистические рассказы и сказки

– Ты – это я? – спросил он. – Как это возможно?

– Возможно. Только уже наоборот, – ответил Сидящий в шкафу и засмеялся.

Хант пожал плечами. – Как ты здесь оказался? – продолжал он задавать вопросы.

– Так же как, и ты. Медведь разорвал на охоте, – ответил сосед.

– Да… Я вспомнил, – грустно протянул охотник. – Берлога. Медведь. Выстрел. А потом…

– Вот-вот… – подхватил голос.

– А откуда взялся скотольф? – вдруг спросил Хант.

– Оттуда, откуда я, и медведь, и все остальное, – объяснил двойник.

И тут Хант услышал скрип кресла. Наклонившись, он заглянул в замочную скважину. В кресле сидел он и также чистил ружье. Охотник снова чиркнул зажигалкой – но соседа в шкафу больше не было.

– Эй, выпусти меня! – окликнул Хант самого себя.

– Кто тут? – вздрогнул охотник и обернулся на шкаф.

– Ну вот, опять, – отчаялся Хант и уселся на пол.

– Дай, дай, дай! – запопрошайничал скотольф.

Она сидела в уголке, обхватив колени руками, пытаясь дышать тихо-тихо, чтобы не быть услышанной. Темнота скрывала ее худенькое тельце, и ей казалось, что она плотная, как одеяло, и так же как оно способна согреть ее и спрятать от воображаемых страхов. В руках она держала небольшую шкатулку.

За дверью раздавались голоса, иногда она могла разобрать, о чем они говорят. Но, как правило, слышала лишь «бу-бу-бу» и «у-у-у». И представляла, что это два ветра встретились высоко-высоко в небе и рассказывают друг другу на понятном только им языке о том, как они крушили целые города, будто хвастаясь.

У нее тоже был свой язык. Только ей не было с кем на нем общаться, ведь она почти всегда была одна, здесь, в маленькой каморке большого страшного дома. Она бы тоже хотела быть сильной как ветер и разрушить стены, чтобы увидеть тот странный мир, о котором почти ничего не знает. Но она очень маленькая и слабая, и, наверное, ненастоящая.

«Шу-шу-шу», – слышала она, когда прикладывала шкатулку к уху. В ней тоже был заключен ветер, точнее его дух. Так ей казалось. И он тоже хотел вырваться на свободу. Но она не могла его отпустить, ибо знала, что он сметет все на своем пути.

Иногда ей казалось, что она существовала здесь всегда, что она родилась вместе с этим домом, пропахла его досками и штукатуркой, что внутри ее тоже есть гвозди, скрепляющие ее частички в единое целое.

Единственным ее живым другом была кошка. Изо дня в день она ждала, когда теплая мурлыка принесет ей кусок хлеба или что-то другое из этой непонятной человеческой еды. Хотя еда была ей не нужна, она просто не хотела расстраивать кошку.

Каждое утро мурлыка пролазила в щель между стеной и балкой, клала ей под ноги еду и садилась наблюдать. А она делала вид, что кушает, проглатывая только крошки, а остальное прятала за спиной. Потом когда кошка уходила, она перелазила в один из дальних уголков, заваленный хламом, и складывала еду в поржавевшую кастрюлю.

А еще она очень боялась, что ее кто-то увидит. Что скрипучая дверь откроется, на пол упадет длинный шлейф света, и она не успеет спрятаться. И когда страхи душили ее так сильно, что даже подслушанные странные магические слова «отче наш» не помогали, она забиралась в пыльную детскую кроватку и обнимала плюшевого мишку с оторванной лапой. Она жалела его больше, чем себя, ведь думала, что страх уже высосал из него хрупкую жизнь. И только обняв своего мертвого друга, она успокаивалась и почти засыпала.

Но спать она тоже боялась. Ведь в этом мире те, кто спят – видят сны. А там еще больше опасностей, чем в этом ставшем привычным укромном местечке. Задремать ненадолго она могла лишь тогда, когда кошка вылизывала свою блестящую шкурку и пела ей колыбельную: «мур-мур-мур», «мур-мур-мур». Кошка гипнотизировала ее страх, и тогда ей снился другой мир, с такими же, как она глазастыми маленькими существами. В нем было тихо-тихо, темно и спокойно. И, проснувшись, она смутно вспоминала, что попала сюда случайно и тогда тосковала по дому.

Иногда те, кто издают голоса, заходили в ее укрытие, шуршали, светили ярким лучом, что-то брали или ставили, и снова уходили. Тогда она забивалась в самый темный уголок, закрывала глаза, и замирала. Быть тихой и незаметной она тоже училась у кошки. А когда чужие уходили, она медленно подползала на коленках к новым вещам и трогала их пальчиками, нюхала и слушала, какие звуки они издают. И улыбалась.

Вечерами она пробиралась к щели, через которую кошка приходила к ней с улицы, и наблюдала, что там происходит. Днем подходить к выходу в большой мир она не решалась, потому что огромное светило сразу же оставляло ожоги на ее прозрачном хрупком тельце. Зато ночью ее удивительные большие глаза могли видеть все, что происходит от дома, в котором она была заточена, до конца длинной улицы. Правда, происходило там всегда одно и то же – туда-сюда катались разноцветные коробочки, туда-сюда ходили разноцветные люди. Но все равно там было интереснее, чем здесь, в каморке.

Она мечтала, что когда-то придет день, который все изменит, что произойдет что-то невероятное и хорошее, или пускай даже плохое, но пусть хоть что-то произойдет.

И такой день настал…

Сначала она тоже слышала «бу-бу-бу» и «у-у-у», только громче, какое-то шуршание, стуки, а потом дверь каморки резко открылась, и кто-то, проскользнув по деревянному полу, приземлился прямо у ее лица. Она быстро укрылась в темном уголке. Дверь каморки громко стукнула, аж стены задрожали, и задрожал кто-то новый. А потом заплакал. Она, конечно, слышала плач детей на улице, но так близко – никогда.

Незнакомец изменил позу, сел на пол и стал ощупывать царапины и синяки. Какое-то время он еще всхлипывал, но потом успокоился и затих. Она наблюдала. Гость протер глаза и попытался осмотреться в полной темноте. Потом заметив кошкин лаз, из которого внутрь просачивались блики света, полез в его сторону и высунул нос наружу. «Помогите», – прохрипел он. И тут в дверь настойчиво застучали. «Помогите», – перешел он на робкий шепот, но снова услышал стук в дверь и отполз обратно.

Несколько часов он хныкал, чмыхал носом, осматривался по сторонам, а через какое-то время смиренно вздохнул, умостился на полу и уснул. Крошка долго боялась подойти к незнакомцу, но потом все-таки решилась – и уселась у его лица, наблюдая, как дрожат его веки, нос и губы. Но как только он начинал дергаться – укрывалась в уголке за старыми ящиками, а потом снова прибегала.

Незнакомец провел у нее в гостях два дня. Иногда он подлезал к дыре на улицу и снова произносил то дрожащее слово, но каждый раз слышал громкий стук в дверь. Кошка почему-то не приходила.

Однажды она увидела, как ее новый сосед держится за живот и тихонько стонет. Тогда она вытолкнула к нему сухарик из запасов, которые принесла мурлыка. Тот вздрогнул и начал вглядываться в темный угол. Но, не несмотря на опасение, все же протянул руку и поднял сухарь. Слишком сильным был его голод. Она же на всякий случай закрыла глаза – дабы они ее не выдали.