Анри Коломон - Альбертик, Виттили, Педро и Метроне в Республике Четырёх. Из романа «Франсуа и Мальвази»

– Ладно, давай уж! Чтоб скорее, не мучилась лишнего.

Мужик с деревни только этого и ждал. Поплевав в ладони и потерев ими, взялся поудобней за обух и набравшись духа что есть мочи ударил им в голову коню. При свете огня издали была видна кровь произведшая на наблюдавших отвратное впечатление. Альбертик больше не ныл и не стенал, слишком серьезное действо свершилось поблизости и сложившаяся окружающая обстановка приводила его в трепетное состояние. Только что парень – верзила когда он выходил из конюшни, смотрел на него с каким-то угрожающе странным усилением, да и мужик сделав дело неестественно странно замер, уставившись в их сторону, так словно бы ему следовал переход к следующему, затем только пойдя за фра Жуозиньо, позвавшего его выпить.

Вышибала-верзила, под чьим настойчивым наблюдением они находились, так же покинул свое место рядом с ними, оставляя их на дворе одних. Синяя ночь освещалась оставленным факелом, да и оставшись вчетвером, они себя чувствовали не совсем одни.

– Ну его туда же, эту сосаловку! – прервал установившееся между ними молчание сеньор Метроне.

– Кругом обсосала, – согласился Педро.

Поселиться в харчевне была не их выдумка и оба они были настроены решительно против нее. Их пугало само пребывание их коней в конюшнях, в которых как смерть гулял сап, уже скосивший самого молодого и лучшего коня, и они старались отвести своих, даже подальше от ворот конюшенки, чтобы даже и духом от нее к ним не тянуло… поближе к дороге.

Общее их мнение было поскорее покинуть это недоброе злосчастное место, кое вызывало в них сейчас тревогу. И Метроне, и Педро таскали из конюшни сбруи своих коней с тем непоколебимым упорством, которое внушает страх.

Виттили так же подпав под общий настрой уехать, вынес свое седло, принявшись за взнуздание своей уцелевшей лошадки, которая теперь радовала его несказанно больше, чем прежде. В сущности в этот день он ничего не потерял, не как подумал в истерике что всё что пришло, так и ушло. Он вполне остался при своём и проигранные деньги всё равно бы от него ушли, эти бы сычи не дали бы спокойно их употребить. Занимаясь подпругами Виллили с усмешкой обратил внимание на растерянно стоявшего посреди двора унылого Альбертика с седлом под мышкой и свешивающейся от него оснасткой, лежащей на самой земле.

– Все, Альбертик, теперь домой лучше не возвращайся. Деньги проиграны, конь потерян, над романом со служанкой потешаются.

На Виттили живейшее и негодующее свое внимание обратил въедливо нахмурившийся Педро:

– А ты, братец, как я погляжу кроме того, что придурок, еще и большой мерзавец! Довел не только его, но и всех нас до безденежья, а теперь насмехаешься?

– Кто насмехается? Кто его на Клементину вывел? Я договорю ему суровую правду.

– Вот и давай, сосаловка была твоя идея, деньги, коня Альбертика мы потеряли благодаря тебе. Так-то напяль пожалуйста на свою лошаденку два седла.

Видя, что Виттили готов приняться возражать, заткнул ему рот угрозой.

– Приступай! Не то я подойду и одно из седел напялю тебе на спину!

Виттили ничего не сказав, продолжил взнуздывать свою лошадку, передвинув однако седелку поближе к гриве. Потом через некоторое время снова обратился к Альбертику.

– Не грусти, Альбертик, мне бы твои заботы…

– Да мои! Как мне теперь быть? – опять ноюще выговорил он и не дождавшись ответа от одного, дождался от другого. Педро:

– А как Бог рассудит, так и быть.

– С нами тебе надо быть, только с нами, – ответил Метроне твердо, немного этим успокоив разволновавшегося.

Бросать Альбертика на дороге в харчевне, без денег было бы конечно полнейшим свинством, и глупостью при нынешнем их-то брошенном положении, когда им следовало лучше всего держаться вместе, и тем более с Альбертиком, ходячую ценность из себя, которую он представлял. Много стоило даже то, в чем он был одет, хотя и заметно погрязневшее за время на которое он был оставлен без присмотра, не говоря уже о том, какую стоимость могла дать собой являвшая его особа, по поводу чего у Метроне сразу возникла мысль на этот счёт. «Нет худа без добра» – гласит давняя проверенная мудрость. Коню всё равно уходить в своё стойло. А им хорошо, что лишне не позориться на требование корчевника об уплате предлагая расписаться с замороженными глазами, как у них было договорено заранее. Как видно остатки былого приличия ещё сохранились в лицах при должностях ещё находившихся по ощущению даже, ничего им обратного не было сказано. И они не стали поднимать вопрос возмещения понесённых убытков, тем более что не им оные предназначались и ни как бы сразу не коснулись, это бы вопрос решался через реальную владетельницу имуществом – тётю. Общий негласный установившийся настрой по умолчанию вообще был валить отсюда поскорей не задерживаясь около заразы и пользуясь причиной понесённых убытков потихоньку забрать свои вещички и быть таковыми, опустив вопрос об оплате за постой, раз такое дело.

Они с Педро вперед уселись верхом на коней и отъехали к обочине дороги, где и остановились, дожидаясь остальных. Те в скором времени подъехали тоже, вдвоём на одном крупе, остановившись со стороны угла строения харчевни и возле Метроне. Это неспешное «отъезжалово», по-Виттилиновому выражению, также указывало на отходчивость от них хозяйскую. Можно было смело не опасаться за свою репутацию: если бы даже и раздались вослед острастные гласы об уплате, то была завеса прикрытия в виде накинувшихся бы из молодого поколения с присущей им рьяностью и невыбираемостью выражений. Им бы можно было просто отмолчаться, как простым сопровождающим…

Они собравшись вместе и вообще осмелели: по идее конечно даже, чем трогаться в путь и думать куда трогаться, предаваясь мыслями дороге, нужно было навести в «Маленьком Раю» немножко шуму, попытавшись вытребовать хоть сколько-нибудь за понесенные издержки по вине хозяина, но чувствовалось Метроне, что ни черта они с такого толстокожего хозяина как фра Жуозиньо не вытребуют, тем более сейчас, ночью и при таком его окружении, когда хозяин больше чем харчевником, становился зверем и защитником своей собственности.

А их пробирал холодок недосыпания с сопутствующей этому зевотой и сонливым состоянием тела. Заторможенные внезапным пробуждением, воля их не годна была ни на что, не говоря уж о рассудках, которых в любом случае не хватило бы чтобы ввязываться в хитромудрые споры с наторелым мира сего, который уж конечно приведет свои бессовестные аргументы в виде грабительских счетов, которые же еще заставит оплачивать, если разойдется и наплюет на то, что его конюшни сапные. Лучше было даже и не начинать, потому что с этими дураками на лошади дело чего доброго дойдет до зуботочин, а там и до битья. Метроне мысленно себе по-многу раз прокручивал сложившееся положение, представляя организовавшуюся свору, где им непременно не поздоровилось бы; чем так, лучше было не портить отношений, оставляя фра Жуозиньо лучше виноватым, чем обозленным, и потихоньку уехать, не упоминая о расписке. Последний пункт особенно вдохновлял коменданта в дорогу, коя лежала по правую и по левую от него сторону на выбор.