Александрия Ведягина - КСандра. Безумный душевный коктейль

Век наш опасен, истеричен и жесток.
Это для нас! А что же до волков?
О них не думает бездушный человек!
И убивают люди их из века в век…
Хочу я рассказать историю одну
Про малого волчонка. Не пойму
Сама ее придумала, иль нет..
Короче, слушай, человек!
1.
В Тайге просторной, близ домов,
Волчица родила щенков.
Три малых серых сорванцов,
Из дома частых беглецов.
Только открылись их глаза —
Проказам не видать конца!
То убегут, то пропадут,
Поранятся, иль упадут!
Волчица-мать за ними всюду и везде
Все бегала по той Тайге.
Но вот щенкам уж наступило
Три месяца, или четыре…
И тут как раз настало время
Щенков из норок доставать,
Сажать в мешок. Под настроенье
Их продавать иль убивать.
Волчата наши так брыкались!
И ждали мамку, но она
В кусты, подальше, убежала,
И, притаившись, там ждала.
В мешок волчаток посадили
И долго там их так несли.
От дома, мамы и от детства,
От игр, шалостей, Тайги…
И рвали зубки их до боли
Ткань плотную того мешка.
Они рвались, рвались на волю!
К волчице, что следит издалека…
И вот земля под лапами родная.
Но что это им выйти не дает?
Ах, это клетка жестяная
Срывает волчий бешеный полет!
Ну что ж, пора узнать волчатам —
Не все перегрызает зуб!
Не всю копает землю лапа,
И что бывает смерти груз…
И почему твердила мама,
Что человек – их злейший враг.
И если пуля, вдруг попала —
Помочь уже нельзя никак…
2.
Уже через неделю, или две,
Остался наш волчонок одинок.
Сестра покоилась в земле,
А брат исчез, попавши снова в тот мешок.
Еще не знал малыш тогда,
Что человек решил мальца
Домашней пищею кормить,
К рукам своим же приручить.
Волчонок рос. Пол года миновало.
От леса, серый, вроде бы, отвык.
Но дума о свободе не давала
Ему спокойно спать. И он привык…
Привык смотреть вглубь леса по ночам,
Привык скулить, не воя.
Привык, что средь собак – чужак.
Привык только мечтать о воле.
Он дрался много раз за право жить.
Он много убивал тупых дворняжек.
Он получал то право быть
Среди собак. И пусть от крови во рту вяжет…
И к году маленький щенок уже
Стал опытным и взрослым волком.
Снаружи прируче`н, но вот в душе
Он был таким же злым и колким.
И много раз наш волк мечтал о том,
Как побежит на встречу лесу!
Как он уйдет туда, где родной дом,
Что снился ему в дымной занавесе.
Но это были только сны…
На утро подходил он к миске.
Иль забивался в дальние углы,
На всех рыча: Не подходите близко!
И жизнь, когда-то, малого вочонка,
Теперь вся состояла из борьбы.
Борьбы за жизнь среди собак поселка,
Борьбы за миску, за спокойствие борьбы…
Кто знает, может так и продолжалась
Вся жизнь нашего волка, если бы
На шее хватка не разжалась,
И не было бы грохота цепи!
3.
Волк понял сразу – Он свободен!
Не будет больше слышно лая!
И, вмиг забыв свои невзгоды,
Он побежал, душой желая,
Чтоб его люди не поймали.
Бежал весь день, и ночь бежал,
Бежал чрез боль, без остановки.
До крови зубы он сжимал,
Но мчался в лес – где братья-волки.
Тогда не знал еще наш волк,
Пропах он сильно человеком…
И стая, знающая толк,
Прогонит так, что только бе`гом
Придется волку уходить
И одиночкою бродить…
Но этого не знал пока
Наш волк. Еще издалека,
На дневке стаю увидал
И к ней, сейчас же, побежал.
Тут волки подняли тревогу!
Завыли, ощетинив шерсть свою.
И перекрыли серому дорогу,
Тем говоря: Не подходи! Убью!
Чужак, поджавши хвост, остановился.
На брюхо сразу же упал.
Хотел он к стае той прибиться,
Но волк-вожак ему не уступал.
Вожак рычал и гнал в леса чужого.
А тот скулил, смотря прямо в глаза.
Но не осталось ничего другого,
Как уходить неведомо куда.
Так стал наш серый одиночкой.
Учился быстро он в лесах Тайги.
И вот однажды, лунной ночкой,
Решил к селу людей он подойти.
Была зима и пищи не хватало.
А у людей овец полно и кур.
От голода все тело серого дрожало,
Решил поймать волк хоть немного «дур».
Охота удалась ему отлично.
И голод утолил, да и поймать
В деревне не смогли его. Логично,
Ведь он деревню знал на «пять»!
С тех пор волк приходил туда нередко.
И резал овец, кур и собак.
Охотники, что, вроде бы, стреляли метко,
Его поймать уж не могли никак…
Теперь, недавний «цепной пес»
Стал настоящим волком и подрос.
И люди, что над ним раньше смеялись,
Теперь уж ненавидили его, боялись…
4.
Наверное, знает каждый, у волков
Одна любовь на тысячу веков.
И, встретив ее раз, уж никогда
Не бросит. До смерти – навсегда.
Так и случилось в этот раз.
Не отводя влюбленных глаз,
Следил за ней волк из засады.
И чуть дрожали его лапы…
Она шла в лунном свете,
Переливаясь серебром.
И не испытывал наш волк еще на свете
Тех чувств, что бушевали сейчас в нем.
Он не хотел скрываться от нее.
И сразу вышел из засады.
Она, спокойно глядя на него,
Лизала свои тоненькие лапы.
Волчица была серой, словно серебро.
И тощей, видимо давно не ела.
Но, впринципе, зимой не суждено
Волкам поесть, сколько хотелось.
Она влюбилась сразу, поняла —
Ей без него и жизнь не в радость.
Судьба, возможно, им дала
Понять любви всю сладость!
С тех пор они всегда вдвоем
Ходили, дневали, играли.
Им страшно не было. Ни днем,
Ни ночью. Хоть в чужие дали
Готовы были бы пойти!
Главное – вдвоем в пути.
А людям стало тяжелее.
Два волка – хуже, чем один.
И появилась как-то раз затея
Поймать волков среди равнин.
Устроить там огромную облаву!
И истребить, чтоб серых не бывало…
Но волки этого не знали.
Им было, в общем, все равно.
Бок о бок по лесу бежали;
Искали логово давно!..
Ведь скоро у его волчицы
Появятся волчата-малыши…
Им суждено, наверное, родиться
В таежной радостной глуши!
5. Заключительная.
В тот день ушел он на охоту,
Осавивши ее одну.
Чуть-чуть осталось им до родов!
Нельзя ей покидать нору.
А он ушел далековато;
Ей нужно мясо, много сил.
Она лежала, как внезапно
Шагов звук тишину пронзил.
Остаться в логове – опасно.
Бежать – опасней раза в два!
Ей стало тамодной так страшно!…
И только след ее хвоста
Мелькнул вдали, она бежала!
Она бежала без конца…
Шаги давно уже утихли,
Но был сверепен ее бег!
Щенят спасать ее учили —
Ты не догонишь, человек!
Она рванула на равнину.
Ей добежать бы до реки!
Но взгляд ловил неумолимо
Кроваво-красные флажки!…
Везде горели огоньками,
Справа, слева, впереди.
Она сверкнула желтыми глазами
И обножила белоснежные клыки.
Остановилась и завыла громко,