Дориана - Области тревоги. Рассказы

В одиннадцать он решил вернуться. Исчез в десять и уже спустя час снова бился о стёкла, не надеясь, что его пустят, а только лишь утверждая свою вседозволенность. В его владениях все эти аккуратные одинаковые домики, посаженные вдоль дороги, и если он захочет, то будет биться о стены и стёкла своим большим сильным телом.

Ноябрьский ветер в ноябрьский день.

Соня проснулась в девять и уже пережила три смены погоды и настроения. Сегодня нужен дождь и ветер, сегодня нужен приятный контраст между тёплым креслом и пластмассовым стулом на крыльце соседей.

Вся последняя неделя прошла за наблюдением этого контраста и попытками отвлечься от дерущей боли в лодыжках. «Мне кажется, что с меня постоянно снимают кожу» – рассказала она по телефону матери, сидя в этом же кресле в первый день своих неожиданных «обожжённых каникул».

Горячий пар прошёлся по закрытым тонким капроном ногам. Недоглаженное платье из новой зимней коллекции осталось висеть на неисправном отпаривателе – Соню отправили домой и обещали расследование. Соне обещали выплаты по временной нетрудоспособности, если её невнимательность будет опровергнута.

Последние взносы за дом непразднично совпадали с Рождеством. Если страховая компания признает вину за оборудованием, то отпариватель исправно поможет ей без помощи родителей закрыть кредит. И тогда обожжённые лодыжки станут удачным стечением обстоятельств. «Больно, зато бесплатно» – как любил говорить её бывший.

В десять Соня вздрогнула от сигнала микроволновки и зацепилась взглядом за красные цифры, которые вдруг начали блекнуть и скучнеть в свете выглянувшего солнца. Серое небо, в которое она окунала своё предвкушение, как только открыла глаза, дало брешь, и тяжёлые облака расползлись в разные стороны. Из окна кухни виднелись чёрные ветки облетевшей вишни, и молодая женщина злилась на её корявые тонкие пальцы, которые не хотели удержать тучи и сохранить для неё правильное осеннее небо.

Поэтому когда в одиннадцать красные цифры на встроенных часах снова налились светящейся кровью, а где-то в глубине дома завыл разбуженный холод, Соня, наконец, поставила чайник. Не дожидаясь, когда он закипит, и горячий пар вырвется на волю с нарастающим свистом, девушка обхватила ручку полотенцем и залила мятные листья.

Большое оливковое кресло постепенно превращалось в гнездо. Если приходили гости, вмятину от многочасового сидения с поджатыми под себя ногами прятала полосатая подушка. Три узкие через одну широкую – оливковую. Идеальное совпадение. Когда-то в её жизни было такое же необходимое сочетание. Соня замерла, поднеся чашку к губам и сузив глаза. Неуловимый памятью образ какого-то события будто вылез из обивки кресла и тут же стал неудобным затором, через который не проходили мягкие сумерки, которыми она с удовольствием окутывала своё приятно-беспомощное существование. Девушка поставила тёплую чашку на укрытые пледом ноги и посмотрела на подлокотник – отправная точка её неуместных раздумий. Оливковая рогожковая ткань – такой же оттенок полосок. Если промяла кресло, закрой его подушкой такого же цвета, а если…

«Если обделался, надень штаны дерьмового оттенка» – вытолкнула память на поверхность дёргающийся подростковый голос. Не самые приятные воспоминания. Совсем неуместные для начала дня, когда мыслям лучше сливаться с серым светом, вползающим в дом из окон, а не вытаскивать на поверхность своего мерного течения глубинных чудовищ.

Соня хлебнула чай, сняла с языка неспокойную травинку и, распластав её на пальце, огляделась: идти на кухню к мусорному ведру не хочется, выкинуть на пол – слишком.

Откинув плед, девушка осторожно поднялась на ноги. Окно (как раз на той стороне дома, которую ветер не замечал) в одном шаге от её мягкого оливкового гнезда. Нужно только потянуть прохладную ручку вниз и пальцы, держащие травинку, оказываются на улице. Воздух сырой и пока она держит в нём руку, кожа розовеет от холода. Через лазейку, равную по толщине её запястью, в тёплую комнату пробирается улица. Девушка не спешит закрывать окно: её левая рука ощущает через шторы жар батареи, а правая горит от свежести. Небо становится всё темнее, с востока наползли тучи, кажется, дождь переходит в мокрый снег. Соня полностью возвращает себя в тихий тёплый дом. Напоследок она бросает взгляд на улицу, перед тем как задернуть шторы и начать растворяться в покойной темноте ноябрьского утра.

Кто-то в синей куртке с чёрной сумкой через плечо остановился напротив её почтового ящика и забросил туда конверт.

«Он даже не догадывается, какие важные новости принёс» – думает Софья, глядя, как удаляется сгорбившийся от дождя пожилой почтальон. «Да и я не догадываюсь…». В полной уверенности, что в ящике долгожданное решение по выплатам, девушка запахивает тёплый халат на груди, накидывает сверху вязаную кофту и выходит из дома. Через пару минут, проведённых на вражеской территории дождя и ледяного ветра, она узнает, что самые её смелые надежды оправдались. А также, что письмо не одно.

Как только дверь закрылась, девушка осталась один на один с незнакомцем. Письмо из страховой компании, покрытое тёмными дождевыми каплями приземлилось на стол. Она открыла его прямо там под нарастающим осенним ливнем и первое, за что зацепилась взглядом, была сумма выплат, чуть больше той, которую Соня неустанно вымаливала. И к её удивлению, «Хорошо бы мне дали…» сбылось.

Второе письмо в поздравительном конверте оказалось анонимным. Несмотря на красивый вензель вокруг своего имени, девушке становится некомфортно. Замысловатое кольцо вокруг буквы «С» вырисовывалось кем-то, кто явно не хотел представляться. Во всяком случае, сразу.

Теперь уже полноправная хозяйка дома возвращается в кресло, совершенно позабыв о чашке чая, остывающей на подлокотнике. Холод, который успел проникнуть в дом, растворяется в нагретом воздухе и постепенно исчезает из ощущений.

Соня проталкивает палец в сгиб конверта, бумага легко поддаётся и через секунду обнажает послание, завёрнутое в целлофановый пакет.

– Что за чёрт? – перед тем, как вытащить письмо, девушка ещё раз прощупывает конверт. Но никаких уплотнений нет, только несколько сложенных листов в клетку.

Почерк мелкий и аккуратный. Всё, что ей Соне хотели сказать, уместилось на пяти пронумерованных страницах. Женщина сразу же ищет последние строки пятой и обнаруживает подпись.

«Интересно, а гроб у него тоже квадратным будет?» – голос сорвался и ушёл вверх на последнем слове. Даже в памяти она воспроизводит его со всеми нюансами. Замечание о дерьмовых штанах, которое он выдал каких-то полчаса назад, вдруг стало приветствием. Неуместное прошлое всё-таки ворвалось на нескольких клетчатых (клетка, ведь квадратная) листах и уже дважды отозвалось в голове дергающимся, беспокойным от ломки голосом Серого Вожака.