Екатерина Риз - Всё, что нужно ей

Гриша потаращился на меня с полминуты, после чего вышел, а вернулся со стопкой одежды. Кинул её на диван.

– Переоденься. Твоё платье с цветом обивки не гармонирует.

Одежду я сгребла одной рукой и прижала к себе, а сама не спускала с мужчины настороженного взгляда. Он даже попытки не сделал отвернуться и выходить, по всей видимости, не собирался. В его глазах даже искорка интереса проявилась. И поторопил меня:

– Ну.

Я подышала носом.

– Отвернитесь.

Он насмешливо вздёрнул бровь.

– А кто сказал, что ты можешь голос подавать?

Я комкала в руке джинсовую ткань, отвернулась и молчала, давая понять, что ничего делать не буду в его присутствии. Он ждал пару минут, после чего фыркнул и из комнаты вышел. Дверь снова плотно закрылась, а ещё я услышала звук, напоминающий опускающийся засов. Значит, запирают. Переоделась я за минуту, сама себя этим поразила. Стянула с себя мятое, испачкавшееся платье, кинула его на пол, и торопливо влезла в дешёвенькие джинсы и футболку. Ещё мой сторожевой пёс «подарил» мне теплую кофту на молнии и шерстяные носки. Всё моего размера, меня здесь явно ждали. Пока я была в комнате одна, метнулась к окну, отдёрнула тряпку, что служила здесь занавеской, и выглянула наружу. Абсолютно зряшное занятие, тьма за окном – хоть глаз выколи. Только шум ветра слышен явственнее. Он казался тревожным и будил в моей душе не слишком приятные предчувствия.

Дверь снова открылась неожиданно, я испуганно обернулась, не успев отскочить от окна, отступила на шаг и упёрлась в стену. Приходится признать, что не смотря на свою комплекцию, передвигается мой стражник совершенно бесшумно. И теперь смотрит на меня без всякого выражения, но в голосе, который вновь стал скрипучим, проскользнуло явное недовольство моим поведением.

– Тебе же сказано было: не шали. – Он ткнул пальцем в диван. – Сядь и сиди.

Я шмыгнула на указанное место. Гриша же шагнул к столу, обозрел грязные тарелки и пустые бутылки, головой качнул, потом быстренько все тарелки собрал в стопку и из комнаты унёс. Я наблюдала за ним, он делал всё молча и на меня внимания не обращал. Только потом ногой поддел моё платье и откинул его к противоположной стене. Вот тут я почувствовала неожиданную злость. Дикарь. Он понятия не имеет, сколько это платье стоит.

– Вы будете просить у Серёжи денег? – этот вопрос вырвался у меня неожиданно. Я честно собиралась молчать, как мне и приказали, но тишина и невысказанные страхи действовали на нервы.

Гриша швырнул на мой диван подушку и одеяло.

– Ложись спать.

– Но…

– Закрой рот и ложись спать.

Я вздохнула. Приткнула подушку к стене, вцепилась в её угол.

– Мне нужно в туалет.

Он остановился, стоя ко мне спиной, упёр руки в бока, а вздохнул поистине страдальчески.

– Пошли.

С дивана я поднялась, в некоторой растерянности посмотрела на свои ноги в шерстяных носках.

– Вы… не дали мне обувь.

– Серьёзно? А куда ты собралась ходить?

Туалет оказался в доме. Мы вышли через сени во двор, я крутила головой, оглядываясь, за стеной комнаты, в которой меня держали, заметила маленькую кухоньку, но и в ней мебели был минимум: стол, старая закопчённая плита, да деревянная лавка в углу, на которой стояла кастрюля и ведро с водой. Проходя через сени, я кинула взгляд в окно. Оно выходило на другую сторону, и я надеялась увидеть огни, понять, что рядом люди, но не повезло, всё та же темнота. Кругом лес, теперь я была в этом уверена. Возвращаясь из туалета, я всего на секунду оказалась у распахнутой на улицу двери и почувствовала запах дождя. К страху и растерянности от случившегося со мной, прибавилась тоска. Такое чувство, что я неожиданно оказалась оторванной от реального мира, где-то на краю бездны, и здесь только ветер и дождь, а ещё страшный человек за моей спиной, которому убить меня ничего не стоит. Возьмёт и прихлопнет, как муху. Ему даже особо стараться не придётся, силы-то немеренно.

– Всё? Попила, в туалет сходила, вопросы позадавала? – не любезно поинтересовался он. – Ложись спать. И чтоб я тебя не слышал.

Спорить я не стала, легла и натянула на себя колючее одеяло. Подумала и укрылась с головой. Слёзы тут же полились, я тихонько всхлипнула, но тут же зажала себе рот рукой. Через несколько минут осторожно выглянула, и поняла, что в комнате темно. Одеяло с лица я убрала, потому что было неприятно дышать, от одеяла несло сыростью, запах был откровенно неприятным. Глаза, уже привыкшие к темноте, разглядели на полу тень, и я, поразмышляв, решила, что мой надсмотрщик устроился на полу, скорее всего, на спальном мешке. Голову с подушки приподняла, оглядываясь, и вздрогнула от резкого и угрожающего окрика:

– Я сказал: спать. Или хочешь, чтобы я тебя успокоил?

Я рухнула на подушку и затаила дыхание. А про себя повторила: «Серёжка, найди меня. Я его боюсь».

Утро началось с того, что я неловко перевернулась на спину и стукнулась затылком о жёсткий подлокотник дивана. Глаза распахнула, увидела дощатый потолок над головой, секунду соображала, где я, воспоминания навалились на меня, ужаснув нереальностью происходящего, я поторопилась принять сидячее положение и огляделась. Гриши в комнате не было. Дверь была закрыта, но не успела я вздохнуть с облегчением, как он возник на пороге и уставился на меня с неприятным прищуром. Я поняла, что настроение у него ещё хуже, чем вчера. От похмелья страдает? Или это черта характера – вечное недовольство?

То, что я проснулась и теперь взираю на него с беспокойством, он проигнорировал, прошел к столу и поставил на неё железную миску и чашку с чем-то дымящимся.

– Садись, ешь, – бросил он мне.

Поспорить я не решилась, хотя, предпочтительнее было бы посетить для начала туалет и умыться. Но я встала с дивана и прошла к столу. В миске была заваренная лапша быстрого приготовления, а в чашке кофе. Что-то мне подсказывало, что тоже из пакетика.

– Хлеба дать?

Я потаращилась в тарелку с лапшой, понимая, что не смогу это есть, и кивнула. Григорий презрительно фыркнул, удалился из комнаты, а через минуту вернулся с ломтём белой булки, на котором лежал кусок сыра. Пока я пила кофе и жевала хлеб, он сидел в кресле и таращился на меня. Если честно, я едва терпела, у меня кусок в горло не шёл под его взглядом.

– Здесь есть погреб, – уведомил он меня минут через пять. Я подавилась и кашлянула.

– Что?

– Погреб есть. Неглубокий, но тёмный и сырой. Если ты будешь доставлять мне неприятности, или задавать дурацкие вопросы, я тебя туда посажу. И тогда орать и плакать будет бесполезно. Всё понятно?

Я торопливо кивнула и поджала ноги под стул.

– Я не буду.

– Вот и хорошо.

– Можно мне умыться?

– Можно. И даже посуду за собой помыть можно.