Надежда Осипова - Тетя Маша Крокодил

Сама Зойка, враз лишившись здоровья, привычной с мальства обыденной работы, а потому и смысла жизни, заблудившись в черном одиночестве, спала с тела и зачахла очень быстро, как бурей сорванный неприхотливый осенний цветок. И непонятно ей было в последние уходящие часы ее, зачем жила она, зачем так рано помирает…

Семья Бородкиных к встрече Нового года подготовилась по сложившейся традиции основательно. Закупили загодя они все, что, по их мнению, полагалось иметь на праздничном новогоднем столе: три бутылки хорошей водки, две жирные крупные селедки, увесистый пакет куриных американских окорочков, пельмени в изобилии, с расчетом на застолье с гостями и на предполагаемое похмелье. Заготовки на салаты томились в холодильнике в ожидании праздника. Заветная бутылка шампанского отливала зеленью в углу под лавкой. Ей места с непривычки как-то не нашлось, гостья она непостоянная, посещала дом Бородкиных лишь на Новый год, поэтому хозяйка Ольга Александровна, помыкавшись с большой бутылью, определила ее в столь, казалось бы, неприглядное место.

Гостей предвиделось немного. Праздник как никак семейный, пригласили лишь самых близких: дочь Марину с зятем Евгением и пятилетней внучкой, да двоюродную сестру хозяина Николая Алексеевича Наталью, оказавшуюся проездом в их городе. Первостепенной гостьей ожидалась теща – Марья Петровна. Она длительное время не переступала порога дома Бородкиных, мир их не брал с зятем ее Николаем, не то чтобы там дрались они или ругались, нет, этого не было. Только как-то, вроде даже против их воли, оказывались теща с зятем в несовместимых позициях, перпендикулярно друг друга. Как Ольга не доглядит, хватится, а ее ближайшие родственники уже глазами сверкают, противоборствуют. Обещал еще со своего милицейского дежурства подъехать к бою курантов и сын их Алексей, с условием, конечно, если событий никаких чрезвычайных не произойдет на его участке.

Теща Марья Петровна даже прическу мудреную сварганила себе, всю ночь на бигудях проворочалась, так хотелось ей за столом у дочки в гостях достойно выглядеть. Она частенько Новый год все одна встречала, не то опасались, не то забывали родственники за праздничной суетой пригласить ее, а она навязываться страсть как не любила. В этот раз все было по-другому. Несколько раз звала в гости ее Ольга, Алеша внук тоже забегал два дня назад, напоминал, помирить хотели они тещу с зятем окончательно, не дело это, когда родня близкая годами друг от дружки нос воротит. Марья Петровна покочевряжилась немного для вида, а в душе сразу охотно согласилась, кому же понравится незаслуженно в ссылке жить.

Последний раз званой была она на день рожденье Николая Алексеевича два с лишним года назад, и хорошо начали праздновать, да с подарком закавыка случилась. Купила теща зятю рубашку, расцветки хорошей, дорогую. А без затей, по-простому, как зять ее любил, подарить не захотела. В три обертки ради веселья и почтения подарок свой завертела, не взяв во внимание непростой характер именинника. А Коля первую обертку спокойно снял, вторую уже в сердцах срывал, а как третью увидел – у печки дверцу открыл, да сверток в огонь и зашвырнул, причем молча. А Марья Петровна тогда оскорбилась, что намерения ее уважительные поняты не были, с гордо поднятой головой немедля дом неблагодарного зятя покинула. Слыла она особой интеллигентной, всю жизнь в гардеробе в библиотеке проработала, а потому и разобиделась. В этот раз Ольга персонально предупредила Марью Петровну, чтоб без подарков та приходила, очень уж всем хотелось по-тихому семейный праздник справить, как у нормальных людей.

Опасались напрасно. Старый год проводили очень хорошо, песни даже попели, – не спьяну, а так, ради настроения. Ольга Александровна к основному празднованию наварила пельменей, вволю. Кто как хотел, с маслом, с бульоном или со сметаной, так и подала их Ольга каждому гостю. Марья Петровна чуток осмелела и попросила себе пельмешек в чашке и безо всяких добавлений. С превеликой охотой хозяйка дома и ее желание уважила. Подъехал на казенной машине и сын Алексей, как и обещал, почти что к самому бою курантов, – служба, что поделаешь.

Ольга салатов натащила из холодильника всяких, глаза разбегаются от изобилия. Шампанское водворили из-под лавки на почетное место за столом, бокалы приготовили. Стали гости дорогие остатние минутки ждать да втихомолку желания придумывать, чтоб в Новом году те исполнились все без промедления. Кто богатства, кто здоровья, кто деткам счастья загадал. Хозяин Николай Алексеевич бутылку шампанского ухватил, стал проволочку с золотой бутылочной головы скручивать. Гости с пустыми бокалами хрустальными к нему потянулись, а теща уши зажала руками, – женщина нервная, с непривычки выстрела напитка игристого убоялась, да понапрасну. Уж бой курантов московских начался, а Коля все с бутылкой возится, пробка будто прилипла к горлышку, не выкручивается никак. Алексей в творческий процесс влился, но по-прежнему результат ожидаемый не выходил. Минутная стрелка на часах явно за двенадцать переползла, все молчат за столом, ждут с пониманием, один Николай пыхтит, красный от натуги, а пробку с места и на чуток сдвинуть не может.

– Брат, оставь ты ее, так обойдемся, – просит жалостливо сестра Наталья.

– Семейная традиция, никак не могу отступить, – не соглашается Коля. – Лешка, неси сюда из сенок шило, пробку им протыкать буду. Не могу без шампанского Новый год встречать, привык, да и боюсь, еще какой-нибудь год нехороший выпадет, – суеверно замечает хозяин.

Зять Женя с дочкой Мариной по второму разу к стопкам с водкой приложились, проводили и встретили они разом оба года, молодые, невтерпёж им. Сын Алексей рядом с отцом хлопочет, шилом по очереди они пробку от шампанского продолбить норовят. Ольга затаилась, как бабочка перед грозой, мнится ей, что канитель с шампанским к добру не приведет, только шутить она вовсю силится, вида перед гостями не подает, что не по нутру ей это копошение затянувшееся. Одна теща Марья Петровна безгласно и безо всяких движений лишних застыла в ожидании, почтение зятю молчанием своим оказывает, полную солидарность и разумение может Коля при малейшем желании со своей стороны прочесть в выражении ее лица.

Так проходит четверть часа, потом полчаса.

– Коля, хватит, – наконец, не вытерпев, говорит жена. – Сколько можно ждать, пельмени уже остыли.

Хозяин цыкает недовольно на возникшую голосовую помеху, смеющую отрывать его от столь увлекательного творческого процесса. Бутылка шампанского в его руках вздрагивает, раздается оглушительный хлопок, искалеченная уродливая пробка со свистом выуживается из горлышка, ударяется об косяк и приземляется где-то уже в районе прихожей. Пенистое содержимое бутылки неукротимым потоком вырывается вслед за пробкой на долгожданную волю и выливается на прическу и праздничное одеяние Марьи Петровны, впрочем, часть напитка попадает и в ее чашку с пельменями.