Александр Про - Созерцатель. Фильм на бумаге

– Эй, слушай, вали отсюда.

Алеша поднял глаза. Странный парень – лысый, тощий, с большими красными руками – стоял перед ним, словно прозрачный.

– Это мое место!

Но агрессивности в его словах не было: он так просил. Алеша это понял и, свернув газету трубочкой, пошел дальше в тени деревьев по солнечной стороне Садовой.

На другой день Алексей проснулся поздно, долго лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок.

По потолку шла муха. Она ползла наискось, оставляя за собой чуть светящуюся тонкую голубую нить. Линия была похожа на изображение речки на выгоревшей карте или на рисунок вен на руке. Белое пространство уже начало тихо вбирать цвет, оно порыжело пятнами, словно подернутое ржавчиной. Появился все нарастающий шум большого скопления людей, еще какое-то гудение.

Кусок розового легкого ситца мелькнул и исчез. Затем – обнаженное женское плечо, затылок с заколотыми наверх золотистыми волосами. Легкий сквозняк шевелил завитки на открытой шее. Она прошла спиной к нему, совсем близко. Он мог пойти следом или остановить ее, знал, что может, но не пошел, не захотел. Да наверное, и не успел бы. Мысль об этом возникла и исчезла в одно мгновение. Осталось только приятное жжение, словно кто-то коснулся холодной ладонью горячего лба. Он вытянул руку вверх, и меж пальцев прошли мягкие рыжие облака. Но реки остались, они еще долго висели в пустоте, а потом исчезли разом, растворились мгновенно.

Может быть, так оно и есть. Гегель утверждал, что история повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй – в виде фарса.

Вот и у Алеши было такое ощущение, что с ним так уже было. Или с кем-то из его предков, но память сохранила. Только на фарс это было абсолютно не похоже.

Теперь это ее комната. Окна открыты настежь, на полу телефон. Слышно, как теплый ветер перебирает листву. Свет уличного фонаря отражается в стекле книжных полок.

– Прости меня.

– Что ты, – смущенно бормочет она, – просто ты сейчас не здесь, не со мной. Поэтому так и получилось. Ты, вообще, иногда похож на очень хорошую, но прочитанную только до середины книгу. Ее забыли в купе, а поезд уже ушел. И я теперь так и не узнаю, чем закончилась вся эта история со жрецом. Кто на него напал, и кому досталась победа?

– Ты хочешь, чтобы я ушел?

– Да.

– А может…

– Нет, будет ложь. Уходи.

Она думала не о себе. Он это понимал. Она не хотела делать ему больно, но то странное, что было между ними, не держало его, как прежде, а, наоборот, только отталкивало. И чем дольше, тем с большей силой. Теперь и она это поняла.

Ему казалось, что все было именно так. Но не всегда. Все чаще и чаще он вспоминал какую-то смутную картину и уже не был уверен, было ли это, была ли она действительно в его жизни, или он все это выдумал.

Он знал, что было что-то, после чего все изменилось, и он стал таким, каким все его видели и понимали. Он задавал себе этот вопрос и чувствовал, что от ответа зависит нечто существенное. Алексей догадывался, что он чем-то незаметно отличается от всех людей – какой-то отвратительной особенностью. Но до сих пор это не мешало жить так, как живут все люди.

Хотя и было нечто, что отталкивало от него именно в тот момент, когда он хотел подойти ближе, положить руку на плечо или поправить у нее локон.

Поздним утром он пил кофе. Потом вышел из дому. Пахло нагретой листвой и пылью.

– Ну что же, давай разберемся, – так он говорил сам с собой. – Главное, давно ли ты его видел – этого жреца?

– И что?

– Он просто посмотрел издали и ушел. Я его сразу и не заметил.

– А разве он ничего не сказал?

– Может быть, и сказал. Если я правильно прочел по губам: «Смотри, не додумайся».

– Но почему бы не сказать прямо? Вечно у него какие-то загадки!

– Куда, твою…, смотреть же надо!

Это его, высунувшись из красного «Запорожца», крыл матом мужчина с орденскими планками на пиджаке.

– …удак …нутый! Ночью спать надо, а не посреди улицы!

С моста в воду прыгали четыре парня – лет пятнадцати, не больше – с облепившими голову мокрыми волосами. Широкий некрашеный деревянный мост был перекинут через узкое горло залива и висел над ним без всяких свай и подпорок. Чуть вздрагивали голубые, совсем не загоревшие животы мальчишек. Их пальцы вцепились в поручни и оттого казались ослепительно белыми на фоне старого дерева. Под днищем моста, изогнувшись самым невероятным способом, вниз головой висел пятый.

– Давай! – деловито закричал он, и четверо разом прыгнули в воду солдатиком.

Сам залив был похож на бутылку, а под мостом изредка проходили лодки. Они медленно выплывали из горлышка и уходили вдоль берега к парку. В лодках катались девушки из яхт-клуба, они пили пиво и «крутили» транзистор.

Один! Другой! Третий! Чуть позже чуть в стороне – четвертый и, наконец, пятый. Словно бомбы, взрывались по бортам и прямо по курсу. Лодка плясала, в ней пронзительно визжали. Брызги со всех сторон одновременно накрыли колени, плечи и волосы девушек. Под их визг выныривали мальчишки.

– Выключай сирену! – кричал один.

– Пожар отменяется! – это уже второй.

– Пивком не поделитесь? – третий.

– Идиоты!

– Кретины!

– Ну, совсем дураки…

А в заливе стоял ремонтный катер «Сириус-21», кокетливо приподняв корму и выдвинув вперед небольшой нос с девственно-чистым силуэтом механизмов и крошечной рубкой. Отсюда, с моста, он выглядел несколько картинно, но очень заманчиво. Без огней, легкий и черный на фоне уже разжиженной голубизны неба он небрежно опирался на фиолетовую рябь залива и казался здесь совершенно необходимым.

Мост низко и невнятно пел под ногами прохожих, в его тени курили девушки, и выжимали плавки мальчишки.

Солнце уже пряталось в мелкие розовые облачка, когда Алексея остановила за плечо чья-то легкая рука. Он обернулся на ходу с уже приготовленным «нет», но увидел девушку лет семнадцати (не из тех, что плавали в лодке) и промолчал. Курчавая, смуглая – ну вылитый фавн! – в короткой голубой юбке и выгоревшей майке она стояла перед ним и ждала узнавания.

– Аня! Здравствуйте! Вас давно не было.

Он замолчал. Это вырвалось одной фразой, он не обдумывал ее. А начиналось…

Это было в одно из воскресений больше года назад. Теперь этот день, словно затаившийся где-то в глубине, внезапно всплыл и требовал продолжения.

Длинно наступала осень. Небо давно стало белесо прозрачным, но еще не посерело. Временами налетал порывистый колючий ветер, он крутил мусор и листья около скамеек. Прохожие поднимали воротники и уже были готовы к тому, что вот-вот начнется дождь. Но его все не было. Солнце нелепо висело над городом, высвечивая то витрину магазина с выставленными там платьями, то отражаясь в стеклах машин с наглухо задвинутыми окнами.