Лара Шапиро - Маленькая девочка в Эмиратах

Ей позвонили и сказали, что есть работа. Она уже съехала от своих гостеприимных друзей и снимала комнату. Телефона у Лары не было, был только пейджер. Тогда у всех были пейджеры, мобильные телефоны ещё не изобрели. Она договорилась с работодателем о встрече, но в тот день прийти не смогла: заболела. Первое время в Эмиратах она часто болела, были какие-то страшные ломки, настолько, что она беспомощно лежала в постели и думала, что медленно умирает.

В тот день она не смогла выйти на улицу, чтобы позвонить и перенести встречу. А когда через два дня пришла, хозяина компании не застала: он уехал в командировку. Сотрудники же не говорили по-английски, только на арабском.

Лара пошла в ближайшее кафе и спросила, есть ли здесь кто-нибудь, кто говорит на английском, ей нужен переводчик. Один человек вызвался помочь. Она критически оглядела его – можно ли ему доверять и вообще связываться с ним? Человек производил благоприятное впечатление. Неопасный.

Он перевёл то, что говорили работники: хозяин уехал на неделю за пределы Эмиратов и никаких распоряжений насчёт неё не давал.

«Что же делать?» – думала она. «А что случилось?» – спросил «неопасный». Лара рассказала ему, что снимает комнату в квартире с филиппинками. Хорошие девчонки, чистоплотные, всё чего-то моют и моют, как муравьишки, но задают слишком много вопросов. Там, откуда она приехала, так не делалось. Плюс хозяин квартиры, local — местный, пристаёт. Приходится его обманывать, что у неё есть бойфренд, тоже «локал», но, поскольку никакого бойфренда на горизонте не наблюдается, так долго продолжаться не может. Что деньги рано или поздно закончатся, а работу она не может найти уже несколько месяцев.

– Ты знаешь, я бы очень хотел тебе помочь, но не знаю как, – сказал «неопасный». – Могу только предложить свою квартиру, мы с другом снимаем, он живёт с марокканкой, одна комната пустая, ты можешь там жить. Хотя бы на жилье сэкономишь.

– Я подумаю, – сказала Лара. «Неопасного» звали Мухаммед.

Мухаммед как будто был послан ей Богом. Он поднял всех своих знакомых, он помогал искать работу, на личной машине он каждый день возил Лару, куда она скажет. Он делал для неё всё, что мог, он старался. Самое удивительное – ничего не требовал взамен. Через два месяца Лара настолько привыкла к нему, что согласилась переехать в его квартиру.

Так они прожили ещё четыре месяца, пока однажды она не сказала:

– Мухаммед, мы живём с тобой под одной крышей уже четыре месяца. Ты думаешь, кто-то поверит, что между нами ничего нет?

Он посмотрел на неё как на идиотку.

– До тебя только дошло?

– Я не могу нарушать законы, – сказала Лара. – Если жить вместе, то надо расписаться.

Этот брак был организован Небесами. Из России Лара тут же получила бумаги, подтверждающие, что она не состоит в браке на территории РФ. Они пошли в посольство Египта, его страны, и посол долго проводил беседу с каждым в отдельности, выясняя степень серьёзности их намерений. Он потратил на выяснение не менее четырёх часов. Он понял, что перед ним два взрослых человека, и дал добро.

Когда регистрировали брак, вышла небольшая заминка. Тот, кто расписывал, не мог расписать, поскольку ему нужно было «разрешение от папы». Процесс остановили. «Ну вот», – подумала Лара. Но тут вошёл посол, высокий, породистый мужчина, и сказал громогласным голосом: «Я её папа, расписывайте». И их расписали.

Позже она признается: «Мухаммед, знаешь, почему я вышла за тебя замуж? Потому что за пол года ты ни разу не приставал. Вот это выдержка!» – «Да? А я смотрел на тебя всё это время и думал: ну надо же, какая дура, ничего ей не нужно!»

Девчонки из театра частенько ей говорили, что у неё всегда из крайности в крайность. Сначала театр, потом бандиты. Первый муж еврей, второй – араб. Такое могло случиться только с ней.

Мухаммед был удобен тем, что не задавал лишних вопросов. Она спала с ножом под подушкой. Он только спросил, зачем она так делает. «Мы, русские, все спим с ножом под подушкой, так надо».

Как хорошо, что многие её странности можно было списать на разницу культур. За год она четырежды пыталась покончить с собой. Внутри была пустота, и жить не хотелось. И четырежды он вытягивал её с того света. Мухаммед был врачом.

Прошлое преследовало её. Муж часто будил и говорил, что она опять стонала и плакала во сне. Ей снились трупы, девочки, бандиты, кровь, много крови. Иногда снился Паша, что ему плохо, он болен, он звал её, просил вернуться. В такие дни становилось особенно тошно. Хотелось выть или повеситься.

Паша, Паша, что же ты наделал? Её готовили к роли солдата, она и была солдатом. Бесполым существом, обученным служению Родине. Зачем ты пробудил в ней женщину? Зачем вошёл в неё навсегда, на всю жизнь?

Closure [1] Завершение, окончание. В данном случае – отношений. . У американцев это называется closure. Closure обязательно должен быть, иначе незавершённое будет преследовать всю жизнь. А она уехала тайком, не попрощавшись.

Паша, Паша. Зачем ты мучаешь меня? Зачем приходишь во сне, выворачивая душу? Я встретила хорошего человека, он добр, он заботится обо мне. I moved on [2] Moved on — «идти дальше», в значении «закончить одну главу своей жизни и начать другую». , та глава закрыта. Ты уголовник, я из семьи потомственных юристов, судей и прокуроров, между нами не могло быть ничего общего.

Муж любил водить её по ночным клубам, хотя ей это никогда не нравилось. Ему было приятно, что самая красивая женщина вечера находится рядом с ним. Ей хотелось сделать приятное мужу, и она шла. Чаще всего они ходили в привилегированный клуб Абу-Даби, куда любили ходить местные. Там на сцене танцевали красивые девочки из Ливана.

Вот и в тот вечер в клубе были четыре девочки, но одна была особенно хороша, в ослепительно-ярком коротком оранжевом платье, ладно сидевшем на её точёной фигурке. Она была выше всех и как бы крупнее. Но она не просто танцевала, она пропускала музыку через себя. Она растворялась в музыке. Глядя на неё, Лара почувствовала, как могут чувствовать только женщины, что у неё тоже какая-то своя, невысказанная трагедия, какая-то острая внутренняя боль, разъедающая изнутри. Ливанка напоминала ей Юлию.

И тут её прорвало. Лара не понимала, что происходит. Она подошла к музыкантам и попросила поставить самую томно-знойную ламбаду.

Эту ламбаду она танцевала только с Юлькой. А сейчас её прорвало, и ливанку, похоже, тоже. Их обоих накрыло. И вдвоём они закатили откровенное лесбо. Прямо на сцене. В этом танце была такая невысказанная боль… за всех, за девчонок, которых пришлось оставить, за Пырлика, за Аркашу, за Пашу… за то, что не дали долюбить, доцеловать, доотдаваться, дораствориться в этих глазах и волнах нежности. В этом танце была такая горечь, такой крик раненой птицы… У ливанки, похоже, было то же самое внутри, и они понимали друг друга с одного взгляда, хотя виделись впервые.