Елена Дымченко - Житие борзого. Повести и рассказы

Он спал и сон его был тревожен. Иногда он вздрагивал и поскуливал. Что ему снилось?

Прошло три года. Неуклюжий малыш превратился в статного, рослого красавца. Гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя. Он был красив, даже очень красив и он это прекрасно знал. Длинная, грациозная голова с очень крупным, черным, горячим глазом была безупречна, будто вырезанная влюбленным, смелым резцом. Он был высок, даже слишком, одет роскошной, белой, струящейся псовиной, так уж борзятники издавна называют шерсть. Все его сильное, стройное тело, начиная с крупного, черного носа и кончая кончиком его пушистого правила (хвоста), казалось, было исполнено грации и гармонии. Движения – легкие и упругие, завораживали наблюдателя своей изысканностью и скрытой силой. Его хозяин очень гордился им, и в глубине души считал, что уж красивей его Коротая нет собаки на земле. Иногда вечерами он долго расчесывал его густую псовину, медленно, не спеша, прядь за прядью, тихонько приговаривая «Красавец, ты мой!» Коротай давно уже привык к тому, что все им восхищаются и воспринимал это как должное.

Он рос веселым, жизнерадостным щенком. Он был сыт, его любил хозяин, вокруг было столько интересного, иногда оно казалось опасным, но он никогда не был один. Верный Сокрушай всегда был рядом, большой и сильный, и чувствуя его постоянную поддержку и защиту, Коротай рос смелым, уверенным и даже несколько задиристым псом.

Соседские собаки побаивались эту парочку. Увидев их издалека, большинство старалось обойти их подальше, уж больно азартны и быстры они были – от них трудно было уйти. Стремительно набирая скорость, они неминуемо настигали зазевавшегося. Они не были злы, и не жаждали крови. Достаточно часто дело кончалось только тем, что настигнутый и полумертвый от страха неудачник, потеряв пару клоков шерсти этим и отделывался, но в будущем он уже старался с ними не встречаться. А дружная парочка была довольна игрой! К сожалению, не все понимали, что это была всего лишь игра, достаточно жесткая, но все же игра.

Никогда не забыть Коротаю своего первого зайца. Ему было около года, когда впервые он приехал в эти места вместе с хозяином и Сокрушаем. Была поздняя осень, накрапывал мелкий, холодный дождь. Он сильно устал, передняя лапа нещадно ныла – кровоточил открывшийся вчерашний порез. Уже несколько часов он все ходил и ходил на одной сворке 2 2 Сворка – ремень-сворка, на котором водят борзых собак. с Сокрушаем по этому бескрайнему полю. Уже давно прошла первая радость, охватившая его вначале при виде этого бескрайнего простора, от вида которого что-то вздрогнуло в нем и зазвенело. Он сразу же почувствовал, что это не просто прогулка, он ждал чего-то волнующего, радостного и от ожидания этого неведомого, в нем все пело и звенело. Каким-то седьмым чувством он понимал, что в этом и заключается смысл его существа. Время шло, но ничего не происходило. Усталость брала свое и он уже перестал напряженно вглядываться в даль, чувство радостного ожидание тоже утихло. Теперь он чувствовал только усталость, да еще правая передняя лапа не давала покоя. Боль от вчерашнего пореза нарастала с каждым шагом и уже становилась нестерпимой. Прихрамывая гораздо больше, чем следовало, изредка останавливаясь и беспомощно свесив лапу, он оглядывался на хозяина, ожидая, когда же тот наконец заметит, что лапа его никуда не годится, ну просто совсем никуда. Но обычно столь внимательный ко всем его малейшим болячкам хозяин, казалось не замечал на этот раз ничего, а упрямо шел и шел вперед. Коротаю ничего другого не оставалось как тоже идти дальше, прихрамывая и иногда жалобно поскуливая.

Вдруг он почувствовал, что что-то изменилось. Это было неуловимо, пока что не объяснимо, это витало где то в воздухе. Он не то что бы заметил, он скорее ощутил, как встрепенулся и напрягся идущий рядом Сокрушай, казалось, электрический разряд вдруг пронзил его тело. Это напряжение тут же передалось Коротаю. Он понял – сейчас произойдет то, чего он так ждал, то ради чего они сюда и пришли. Сердце вдруг забилось раненой птицей. Кровь быстрее побежала по жилам и этот поток смыл и усталость и боль. Нервы натянулись до предела, они трепетно звенели как натянутая струна. Дрожь нетерпения пробегала по его напряженным мышцам. В нем проснулось что-то дремучее, неуправляемое, дикое – неистовая кровь далеких предков заклокотала в его молодых жилах. Он забыл все – больше он не был хозяйским любимчиком, у него не было прошлого и не было будущего, у него теперь было только настоящее, был только один миг, ради которого стоило жить. От нахлынувшего страстного нетерпения он уже начинал терять рассудок! Коротай уже видел ту маленькую, темную точку, которая стремительно удалялась от него. И тут, внезапно почувствовав свободу, он рванулся за Сокрушаем, который несся, едва касаясь лапами земли, складываясь почти пополам и тут же резкими, мощными толчками выбрасывая свое тело вперед, с каждым броском неумолимо настигая резвого беглеца. Быстро набирая скорость, легкими, мощными скачками Коротай летел вперед. Его легкое, натренированное тело беспрекословно слушалось его. Все его существо слилось в одно неудержимое, болезненно страстное желание – ДОГНАТЬ! НАСТИЧЬ! ПОЙМАТЬ! Он не видел ничего вокруг, кроме зайца, расстояние до которого неумолимо, настойчиво сокращалось. И вот Сокрушай в последнем отчаянном прыжке сделал попытку заловить зверя, но клацнув зубами в миллиметре от цели, споткнулся и, гневно вскрикнув, перевернулся через голову и, мелькнув розоватым животом, отлетел в сторону. Заяц, прижав уши к спине, присел на секунду и, резко развернувшись, запустил по направлению к канаве. Теперь настала очередь Коротая, и это уже была не игра, он должен был поймать этого мерзавца, бешенный азарт окончательно овладел им, в этот момент он чувствовал себя зверем, диким, неистовым, беспощадным! Таким, какими были когда-то его далекие предки. Резво наддав, он начал быстро, неумолимо настигать жертву. Извернувшись, молниеносным, едва уловимым движением он сомкнул крепкие, стальные челюсти на шее завизжавшего зайца и полетел кубарем. Азарт, ярость затуманили его сознание. Коротай снова и снова сжимал зубами шею беспомощного теперь зверя, даже тогда, когда тот затих. Коротай никак не мог успокоиться, он все еще мысленно догонял и догонял, и нервы его звенели натянутой до предела струной. Наконец, накал страстей начал спадать, сердце постепенно возвращалось к прежнему ритму. И тут он вдруг почувствовал тяжесть своего легкого до невесомости еще лишь миг назад тела, мышцы его задрожали, ноги вдруг налились свинцовой тяжестью, голова закружилась. В полном изнеможении, он буквально упал наземь, челюсти его, дрогнув, расслабились и еще теплое тельце зайца выпало, освобожденное, на траву. Но неподвижный заяц не интересовал Коротая. Он устало прикрыл глаза и затих. Так и нашел его хозяин спустя некоторое время.