Максим Васюнов - Следы ангела (сборник)

– Так вот, про батюшку-то нашего, ангела родимого я, значит, рассказываю… Ты, Илья, не обходи меня, не обегай, за мной иди вслед, а то запнешься ненароком за что-нибудь. Так я и говорю, значит…

Однажды поплыл батюшка Никодим на лодке своей в соседнюю деревню, любил по реке-то ходить; а что – милое дело, я тебя тоже научу веслами-то управляться; так вот, в деревню-то он отправился, зачем уж не помню, а когда вернулся, смотрит – машина стоит дорогущая у храма-то нашего, Мерседес черный, и четыре увальня около, его ждут. Зачем приехали? Чего хотят? Непонятно. Гришки, как назло, не было, да и улица вся опустела, сидят по домам, затаились, не к добро такие гости пожаловали – к бабке не ходи.

«Спаси вас Господь, – подошел к ним батюшка. «И вам не хворать», – поприветствовали мордовороты. «Помолиться приехали, или так – природой полюбоваться?» – И вот мне кажется сейчас, что он уже тогда знал причину-то их приезда. «С тобой поговорить, батюшка, приехали», – объяснил тот, что вроде за старшего был, в костюме черном, ухоженный, но морда, как из зоны не вылезал. Страшнющая морда.

«Я вас слушаю», – и батюшка предложил старшему-то их сесть на скамеечку, какую недавно только у паперти поставили. Но тот отказался. «А ты что это, отец, храм-то вздумал восстанавливать? Ты разве не знаешь, что его сносить на днях будут?» – «Да что вы? Это кто вам сказал такое?» – удивился батюшка. «Это мы тебе говорим. Храм этот снесут. А рядом новый построят. Подарок это будет вам от нас». – «От кого это от вас? Да и зачем новый-то, когда и этот, если все по уму сделать, еще тыщу лет простоит?» – «Не простоит, отец, я тебе отвечаю, не простоит. На его месте будет дом отдыха, давно уже все бумаги подписаны, земля выкуплена». Зэка в костюме пытался говорить делово, но все равно съезжал на блатные интонации, получалось, что вроде как с наездом он с батюшкой-то…

«Ну, братва, ну вы даете, это кто ж землю-то с храмом продал? Да и что мест других таких же не нашлось?» – батюшка внутренне негодовал, но виду не показывал. Это уж он потом сказывал, что негодовал. «А не нашли вот. Ты сам-то посмотри – какое место! Какая горка-то, а?! Вид-то какой – ляпата! В натуре лучше не найти. Да и дышится тут, сам знаешь, – ну, рай, я отвечаю». – «Ты-то отвечаешь? Ты вообще кто, брат?» – «Я-то?» – «Ты-то? С кем я разговариваю-то, представиться надо было тебе, коль с таким делом приехал». – «Я Боря. От хозяина, от того, кто и будет тут строить все». – «А хозяин кто?» – «А зачем тебе? Это большой человек. Тебе и не надо, отец, знать про него». Отец вздохнул тяжело: «Значит, говоришь, новую церковь построите рядом?» – «Да я тебе говорю, будет крутая церковь, ты еще сам спасибо скажешь, отвечаю, ну». – «А когда построите-то?» – «А как дом отдыха закончим, так и начнем. Да ты не волнуйся, через года два – будет тебе как в Кремле собор, ну, хозяин сказал, сделает, значит».

Снова тяжело вздохнул батюшка, глянул на Борю, как кот на крысу: «Скажи своему хозяину, что храм этот останется на месте, хочет отдыхать твой хозяин, пусть приезжает – в храме хорошо отдохнет. И пусть сам приезжает, а то разговаривать с не пойми кем не пойми о чем у меня нет времени…» – раздражен все же был в тот момент священник-то наш.

«Да ты не понял, видимо. Мы тебя же не спрашивать приехали. Мы тебе по хорошему говорим – прекращай тут всякие дела свои, за стройку ты зря взялся, все под бульдозер пойдет, слышь, я в натуре тебе говорю, ну!» – «А ты мне не тычь, и не блатуй, а то я тебе так могу ответить, что у тебя во рту пересохнет, понял меня? Так вот, я тебе еще раз говорю – здесь будет храм, как и до этого был, и он всех переживет, тебя-то подавно, Боря». И отец Никодим уж было стал подниматься по ступенькам ко входу, как тут его за плечо Боря-то и взял. И только руку-то положил, а батюшка хвать ее – и этот окаянный уж на земле лежит, от боли корчится, а отец Никодим его держит за запястье и не отпускает.

Остальные трое встрепенулись: «Да ты чего, мужик? Мы же тебе зароем!» – грубят ему эти блатные-то. «Это вам уж могилы вырыты, а свою смерть я и сам знаю». И еще крепче Борю-то этого прижал. А тот орет своим: «Не подходите, нормально все». И отцу-то Никодиму: «Отпусти, слышь, понял я тебя, понял».

Ну, отпустил его тогда батюшка, а тот руку трет, весь красный, дрожит, плюется. «Ты что, мусором был, что ли?» – спрашивает его. «Мусором это ты был, а я войну прошел». – «Откуда знаешь про мусора?» – удивился старший. Не ответил батюшка. «Еще вопросы есть?» – спросил спустя время. «Да какие вопросы. Хотя нет, есть один – как тебя хозяину представить, чтоб он знал, за кого свечки заупокойные ставить?» – «Скажи ему: отец Никодим, иерей, все остальное при встрече узнает». И ни слова больше, ушел. Мерседес укатил, только его и видели. Недоброе сразу нависло над селом, как все и чувствовали. Понятно ведь сразу стало – бандиты это, мафия. А они убьют, недорого возьмут. Если что и всю деревню под нож пустят, фашисты проклятые.

А в тот же вечер к иерею наведался глава наш, Капустин, седой уж тогда, харя у него как вот три моих, противный до чего, зараза, – ничего у него не выпросишь – нет уж в живых его. И вот, значит, явился он тогда к батюшке – а до этого даже на глаза ему не попадался, сначала в отпуске загорал, а потом вроде как занят был, а тут, гляди, тут же приперся – все еще удивлялись, что это вдруг? А оказалось – он в курсе уж давно, что храм-то сносить наш собрались и дом-то отдыха там строить, вот и решил, наконец, вроде как объясниться.

«Да, пойми, ты отец Никодим, мы уже ничего не решаем, все наверху решили. За все уплачено. Да и что плохого-то в этом? Построят, значит, и дорогу подведут хорошую, и места рабочие будут, деревня-то оживет, сам подумай», – увещевала харя Капустина. «Деревня оживет, если храм жить будет, а если нет – то хоть какие дороги у тебя тут будут, все мертво сделается», – убеждал батюшка. «Да храм-то построят они, в том-то и дело, не такой огромный будет, но все же, мне проекты показывали, ничего так, крепкая церковь, красивая». – «Да ты сам-то веришь, что построят они? Да к тому же – ты сам-то вот объясни мне, какой смысл строить новый храм, когда есть храм намоленный, который восстановить-то не трудно. Да и ради чего сносить-то его? Ради дома отдыха? Ради борделя, прости Господи. Нет, ты видимо не понимаешь чего-то, мозги твои заплыли, деньги тебе посулили, ох, ты, какими молитвами-то тебя отмолить…» – «Да все я понимаю, и тебя понимаю. Но ведь даже в епархии, говорят, разрешение получено, а это уже твое начальство», – отрезал Капустин.

Да не тут-то было. «С епархией я разберусь, не твоя забота. Но храм сносить не дам. Звонить тебе будут, так и скажи: ищите другое место, строить публичный дом иерей не разрешает. Так и передай. Скажи: он вам войну объявил. И всех проклянет, если что», – и посмеялся так ласково батюшка. Только не понял его ласки-то Капустин: «Ох, иерей, могилу себе роешь, и мне заодно. И вылетел из избы в расстройстве весь, ну.