Владимир Новодворский - Сегодня и вчера, позавчера и послезавтра

Началась Первая Мировая война. Отцу Елены предстояло в ближайшее время отправиться на фронт. Чувство патриотизма, ощущение скорой победы, летали между верстовыми столбиками великой империи. Две русские армии под руководством генералов Рузского и Брусилова в результате наступления захватили Львов. С обеих сторон в противостоянии с Австро-Венгерской коалицией участвовало около полутора миллионов человек – масштабы, свойственные задачам передела мира. Константин Арцыбашев, будучи представителем древнего, но обедневшего дворянского рода, воспитанный в лучших традициях долга перед отечеством, с нетерпением ожидал отправки на фронт, хотя зрение подводило. Он успокаивал жену и дочь, что продлится военная компания недолго и закончится наилучшим образом, тревожиться не о чем, но ему будет спокойнее, если они на некоторое время уедут в Ахтырку к его родителям. Он написал отцу, что отправляется в ближайшее время на фронт, беспокоится за семью, постарается уговорить жену и дочь на время переехать и просит под любым предлогом задержать их, пока ситуация не прояснится. Как показало время, которое часто смеется над людьми, ситуация прояснялась долгие четыре года. Константин тщательно скрывал опасения, что ситуация может пойти вовсе не так, как ожидается в обществе. Прямое противостояние с немецкой армией, очень хорошо подготовленной и вооруженной, грозило обернуться безумной бойней, о таком и размышлять было больно. К тому же линия фронта проходила совсем недалеко от Львова и Подольской губернии, где уютно пряталось поместье. И когда жена категорически отказалась оставлять усадьбу без присмотра – ведь он сам уверяет, что все скоро закончится, – Константин решил уговорить Леночку.

– Дорогая моя, тебе бы не помешало немного развеяться. Отдых не повредит твоим занятиям. И брат наверняка еще там, а тебе, если я не ошибаюсь, его общество представляется интересным.

Елена, конечно, с радостью не просто поехала – полетела бы туда, будь Володя. Но он написал, что срочно откомандирован на фронт, а она и так себе места не находила. Оказавшись там, где все напоминает о нем, не долго и вовсе сойти с ума. С мамой ей легче делить ожидание, мама умеет успокоить, вселить уверенность, что все будет хорошо. Можно вместе сходить в церковь, помолиться. Погруженная в свои переживания, Елена извинилась перед отцом, мол, она сейчас не готова к поездке, а без мамы тем более ехать не хотела бы. На этом обсуждение закончилось, но Константин Петрович не оставлял надежду уговорить своих дам.

Мама настояла, что пора сходить в церковь причаститься. Елена готовилась, постилась, читала молитвы, думала, в чем грешна, гадала, являются поцелуи с Володей грехом или нет. А вдруг ему приходится убивать? Но кто в этом повинен, и почему одни люди посылают убивать других? Ведь все люди одинаковы, откуда же берется ненависть? Вот это уже грех, и один грех порождает другой. Крещение избавляет от первородного греха, а потом люди сами вершат смертные грехи, и ничего не боятся.

Службу перед причастием вел молодой священник, Лена раньше его не видела. От него веяло неизъяснимой легкостью, а голос был глубокий и сильный, с трудом верилось, что молитвы читает человек – казалось, звучит орган. Она стояла сбоку от него и движений губ не видела, только чувствовала, как проходит звук.

Сначала пятидесятый псалом, потом тропари «Помилуй нас, Господи, помилуй нас»… Проводя по требнику чин таинства «Последование к исповеданию», Георгий волновался. На первой молитве он чувствовал, как дрожит голос, и только успокоился к концу стиха, когда включился какой-то внутренний запас «…ныне и присно, и во веки веков аминь» – звук пошел ровный, словно внутри раздувались меха. Он прочел вторую молитву и окончательно пришел в себя. Когда пришла пора класть епитрахиль на голову кающегося и благословлять его крестным перстосложением, Георгий увидел перед собой девушку. Она сразу напомнила ему Варю, и волнение снова охватило его. Он постарался успокоиться, прочел молитву.

Отец Викентий, как предписано, спросил:

– Как ваше имя, и что желаете исповедать перед Богом?

Елена, тоже волнуясь, перечислила, что иногда не постится, бывает, гневается, иногда завидует, забывает прочитать утреннюю или вечернюю молитву, порой боится. Потом замялась, развернула листок и прочитала, старалась быстро, но внятно все донести. На пункте с поцелуем замялась.

– Батюшка, я не знаю, как спросить… – И снова замолчала.

Отец Викентий задал наводящий вопрос своим бархатным голосом:

– Может, дела сердечные?

Она чуть вздрогнула и сразу согласилась:

– Да, батюшка, сердечные. – И опять молчок.

– Так любовь никак грехом не является. Может, уныние?

– Да, уныние, – подхватила Елена. – За человека переживаю, на войне он, – и само с уст сорвалось, – целовались мы. – И затихла совсем.

Покаяние свершилось, и как свидетель, ходатай перед Богом, отец Викентий помолился об отпущении грехов кающейся и прочел разрешительную молитву. Сомнений в искренности раскаяния не было, но Георгия беспокоило волнение, которое с новой силой возникло в нем при виде этой девушки (теперь он знал, что её зовут Еленой).

А Елене немного полегчало. Она поставила свечку Богородице, попросила заступничества, защиты для любимого и, скрестив руки на груди, погрузилась в Таинство Причащения, где под видом хлеба и вина вкушаемо Тело и Кровь Господа.

Когда они с матерью вернулись домой, девушка увидела нервно ходящего из угла в угол отца. Константин Петрович нервно теребил в руках небольшой лист бумаги. Елена, конечно, и помыслить не могла, что это письмо от дедушки с известием о гибели Володи. Ее горячо любимого Володи.

Девочки в составе внушительной делегации решили нанести официальный визит по месту моего проживания с целью получения документального подтверждения наличия у меня возлюбленной. Маленькая черно-белая фотография подверглась тщательному изучению, и последовали выводы – иначе, зачем было приходить. Заходить в квартиру инспекторы отказались, оценка происходила на лестничной площадке, тихо и по-деловому. На мою долю выпало отражать иронические взгляды отца и острые искорки из-под ресниц взволнованных одноклассниц. Не давала покоя мысль, почему вечно попадаю в дурацкие ситуации? Соврал бы, что нет фотографии, или отказался бы показывать. Но откуда ж я знал, что явится такая компания!

Когда это было? Сразу после переезда из центра в новостройки. Новая школа, значит, пятый класс, двенадцать лет. Приметы времени одежда и обувь. Помню цвета, с моделями сложнее. Правда, о каких моделях в то время могла идти речь? Все просто. Туфли, чулки, в основном коричнево-телесных оттенков. Школьная форма, украшенная беленькими воротничками, прячется под разношерстными пальто. Судя по цвету одежды, стояла осень или ранняя весна.