Олег Северюхин - Кольцо приключений. Книги 1, 2, 3, 4

«Альбатросы» атаковали нас первыми. Можно сказать, что они неслись на нас, но мне, привыкшему к огромным скоростям, казалось, что они медленно подбираются к нам. Каждый летчик воевал индивидуально. Я перешел в набор высоты и, будучи выше противника, обстрелял своего противника. «Альбатрос» был скоростнее «ньюпора». У нас максимальная скорость 135 км/час, а у «альбатроса» почти 150 км/час. Есть разница? Есть. У нас один пулемет, а на немецком самолете два пулемета «шпандау» калибра 7,92 мм. Нам помогала более высокая маневренность полутороплана и точность стрельбы пилотов.

После обстрела я пролетел мимо своего противника и, пока разворачивался, увидел, что он пристроился мне в хвост, поливая меня пулями из двух пулеметов. Нужно уходить, но он меня догонял. Снова сделал полупетлю и оказался в хвосте «альбатроса». Чувствовалось, что мой противник просто не понял маневра и лихорадочно озирался, смотря, куда я мог улететь. В привязанном виде я мог делать фигуры высшего пилотажа, а он не мог, и, вообще уже можно было делать и «мертвую петлю», ссылаясь на русского капитана авиации Петра Нестерова. Кто проверит? Пусть проверяют, к этому времени он уже сделает свою мертвую петлю или подтвердит, что он уже теоретически ее разработал. Я никогда не прицеливался так тщательно. Я летел несколько под углом к своему противнику и с близкого расстояния выпустил длинную очередь. «Альбатрос» задымил и пошел вниз. Чем быстрее он долетит до земли, тем больше вероятность, что летчик успеет спастись.

Сегодня у меня нет зла к тому пилоту, с которым я воюю. Просто война. Но я знаю, что его дети придут на мою родину грабить и убивать ни в чем не повинных людей, завоевывая себе «лебенсраум». Я знаю, что мы их победим и даже заберем себе источник германской агрессии – Восточную Пруссию, назвав ее Калининградской областью. И бывшие наши союзники Америка и Англия сразу же после победы станут теми, кем они были всегда – злейшими и смертными врагами России. В России падет коммунистический режим, но американское НАТО будет собирать всю Европу, чтобы окружить и уничтожить Россию. И Украина подтвердит свою прополяченную сущность, встав в ряды тех, кто стремится к уничтожению России. И я, воюя в рядах французской армии, тоже нашего будущего врага, защищаю интересы моей России из 1915 года.

В том бою я сбил два «альбатроса». Бой продолжался всего лишь пятнадцать-двадцать минут, но мне показалось, что прошла целая вечность. Наша эскадрилья сбила четыре самолета, потеряла трех летчиков и вынудила «цепеллин» приземлиться в полосе между французскими и немецкими окопами, где он и был уничтожен полевой артиллерией, а каркас и оболочка были растащены обеими сторонами для своих окопных нужд.

Мы могли находиться в воздухе не более двух часов. Полчаса до места боя, полчаса обратно, двадцать минут на бой и еще должен быть запас горючего на всякий случай. Мы возвращались победителями. Был бы триумф, но мы потеряли трех наших товарищей. Отдав дань их памяти, мы пошли в столовую. Жизнь продолжается. Меня наградили бронзовым Военным крестом с мечами и лавровой ветвью, показывающей, что приказ подписан командующим армией. Давно воюющие летчики приняли меня в число ветеранов. Скоро мне пришлось заниматься с молодыми летчиками. Учить их стрельбе из пулемета на наших «тренажерах», привязываться к креслу, на руках показывать прием ухода от противника полупереворотом и выход в район его хвостовой сферы.

Благожелательное отношение ко мне в эскадрильи было обманчивым. Как волонтеру мне чаще всего пожимали руку за мои новые победы и поощрительно похлопывали по плечу. Обыкновенное отношение за границей к русским. Краем уха я слышал разговоры о том, что русским никогда не стать настоящими европейцами и наше предназначение всегда быть на подхвате у Европы.

Мои боевые товарищи «обмывали» боевые ордена, гордились своими победами, хотя по числу побед уже в новом 1916 году я стоял на первом месте, но моей фамилии не было на грифельной доске, где отмечались вылеты и победы. Правда, в канцелярии все заносилось в мою летную книжку.

Однажды во время боевого вылета мой самолет перестал слушаться руля. Мы еще не вступали в соприкосновение с противником, а я уже летел на неисправном аэроплане. Судя по всему, обрыв правой тяги вертикальных рулей. Совершая круговой полет влево, я потихоньку посадил самолет на поле. Так и есть. Причем интересный обрыв, начало которому положили плоскогубцы. Кто-то надрезал тягу.

У меня, как у любого русского автомобилиста или техника под сиденьем всегда есть что-то, что поможет устранить неисправность, не ожидая пока прибудет ремонтная бригада. Так и у меня нашелся моточек стальной проволоки, молоток, пассатижи. С помощью проволочных скруток я восстановил целостность тяги и снова взлетел, догоняя своих товарищей. Я видел, кто больше всего был удивлен моим возвращением в строй, но не показал вида: бросить тень подозрения легко, но нет никаких доказательств.

О неисправности я доложил командиру эскадрильи. Сказал, что это было умышленное повреждение боевого самолета, и попросил усилить охрану именно моего самолета.

– Почему вы считаете, что именно ваш самолет требует усиленной охраны? – спросил командир эскадрильи.

– Господин капитан, только у моего самолета случаются такие поломки, которые являются следствием чьего-то злого умысла, – и я рассказал о количестве обнаруженных мною и исправленных повреждений, чтобы не пропустить боевой вылет.

– Хорошо, мы подумаем над этим вопросом, – сказал капитан и с этого времени диверсионные вылазки в отношении моего самолета прекратились.

На меня обратили внимание только тогда, когда германское командование объявило, что сбивший меня летчик будет сразу награжден высшим воинским орденом «Пур ле мерит». Военные корреспонденты устремились в нашу эскадрилью, чтобы узнать, как они пропустили французского аса, который так сильно насолил бошам.

Только благодаря журналистам мне было присвоено звание лейтенанта французской армии, и я был награжден орденом Почетного легиона. Орден мне вручал сам маршал Франции Фердинанд Фош. Ему было уже 65 лет, но это был самый знаменитый человек в Антанте, за выдающиеся заслуги ему будет присвоено звание фельдмаршала Англии и маршала Польши.

Я стоял на большом ковре в его кабинете, а маршал с любопытством оглядывал меня.

– Сынок, – сказал он, – я внимательно смотрю на всех русских, приезжающих во Францию, вступающих во французскую армию или в Иностранный легион и никак не могу понять, как такие ребята как вы смогли разбить непобедимую армию императора Наполеона, сжечь свою столицу и милостиво обойтись с Парижем. Мне просто хочется предупредить любого императора, который захочет воевать с Россией – эти ребята победят любого, кто пойдет на них, но уже не будут церемониться с побежденной столицей. Я очень рад, что Россия наш союзник, а не враг. Иди сюда, я обниму тебя.