Алексей Поликовский - Флоренция. Роман-путеводитель

На следующее утро у Бражникова болел лоб над левой бровью и было смутно, тяжко, тягуче, муторно на душе. Это было то самое хорошо знакомое ему состояние, когда он чувствовал, что что-то глубоко и основательно не в порядке в его жизни, но никогда не мог сосредоточиться и сказать, что именно. Жил да сплыл, был рядом, да не зашел, бросал точно, да не попал. Это было про него. Главное всегда ускользало. Беспричинная тревога в такие моменты доводила его сосуды до сжатия, а горло до спазматического кашля, так что, бывало, он даже бежал к раковине и корчился над ней. Но он все равно улыбнулся вошедшей в комнату с подносом в руках Альбене – куда денешься в Европе от вездесущих вежливых улыбок, – перебросился парой слов с добродушным Вальтером и вышел на улицу, почему-то будучи твердо уверен, что сегодня опять встретит ее.

Так и случилось. Какая-то высшая сила сводила их на улицах Флоренции, брала за шиворот и сталкивала друг с другом, словно заставляя познакомиться. И ждать долго не пришлось. В четверть первого он увидел ту женщину на via dei Corso. Она медленно шла ему навстречу, припадая на левую ногу, отрешенная и одинокая так, как может быть одинок забытый на земле пришелец. На плече ее висела большая оранжевая сумка, сияющая на ярком солнце, блестящая, глянцевая. Еще три шага, и они встали лицом к лицу. Он не уступил ей дорогу. Она была маленькая, ему по плечо, с распущенными и вьющимися волосами, всю роскошную прелесть которых он ощутил, глядя на них с высоты своего роста и чувствуя их теплый, нежный, бесконечно знакомый запах. Этот запах напоминал ему о том счастье, что он когда-то знал, но забыл, о том месте, где он когда-то был, но потерял его в пространстве и в памяти. Итальянки так ходят, с распущенными волосами, но она не была итальянкой, он знал точно.

– Здравствуйте, – сказал Бражников неуверенно, после паузы, в которую он мучительно выбирал между русским, английским, немецким и итальянским. Всего одно слово, но далось оно ему нелегко. Усилием воли он вытолкнул это простое слово из себя, протащил его через горло и проартикулировал губами, старательный, как немой, который учится говорить. Он много лет не заговаривал с незнакомыми людьми на улицах. Жил один. Женщины, а вернее возможность сближения с ними, пугали его. Выход в мир из самого себя внушал ему страх. Он предполагал, что она может, едва пожав плечами – сумасшедший что ли какой-то – и не меняясь в лице, просто обойти его, как обходят столб или попрошайку, не обращая внимания, не замечая, не зная, не запоминая.

– Здравствуйте, – сказала она и доверчиво посмотрела ему в лицо снизу вверх. Ему даже показалось, что в ее глазах смех. Веселье в них точно было, когда она смотрела на его напряженное, взволнованное лицо в тени козырька, под которым мрачно сиял фингал. – Что с вами случилось? Где вы так разбили себе голову, о господи?

Да, в ее серых глазах был смех. И оранжевые точки-искорки там были. Люди улыбались и обходили их. Стоять посреди многолюдного тротуара было неудобно. – Может, выпьем кофе?, – предложил Бражников и внутренне съежился от пошлости собственных слов. На лице его витала растерянная улыбка, пальцы левой руки сжимались и разжимались, шишка на лбу наливалась, как спелая слива, нервное возбуждение нарастало до судороги в ладонях. Все это происходило оттого, что он видел себя со стороны и понимал, как нелеп. Он знакомился с ней на улице, словно турист, ищущий приключений особого рода, и предлагал выпить кофе, как жиголо, изъясняющийся стандартными набором всегда и для всего подходящих банальных фраз. От стыда уши его засветились пунцово.

– Да, давайте, – спокойно согласилась она и снова с интересом посмотрела на его лоб. Казалось, его замечательный фингал интересует ее больше, чем он сам, со всеми его сложностями, мытарствами, двенадцатью ступенями неба и прочими проблемами, так явно написанными на растерянном лице. – Давно это с вами случилось?

– Вчера вечером, – он шагнул в дверь кафе на перекрестке напротив палаццо Пацци. Тяжелые черные решетки на высоких окнах, когда-то нарисованных на плане Брунелески, уродовали здание. Решетки – это уже была современность. С флагштоков на фасаде свисали три флага. – Что вы будете?

– Капучино.

Маленькое кафе располагалось в угловом доме, то есть выходило витринами сразу на две улицы. Здесь было как-то особенно, по итальянски, людно и шумно, звучали голоса и смех, в конце тесного зала дети ели мороженое, их опекали большие женщины в длинных юбках и шляпах с опущенными полями. Бражников подошел к стойке, попросил капучино для нее и чай для себя. Кофе он пил утром в номере, наливая его в чашку из никелированной кастрюльки, днем пил только чай. Он знал про себя, что вторая чашка кофе приводит его в возбуждение, а если он в порыве храбрости или в приступе безумия выпивал третью, то лишался сна на всю ночь. Чай же успокаивает.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.