Владимир Невский - Жизнь прекрасна!

– Да ты что? Разве так можно? Вся жизнь еще впереди. А с такими мыслями и настроением – только мучение.

– Вот я и мучаюсь. Живу и ненавижу.

– Ты просто ожесточился из-за прошлого. Может, тебе следует уехать куда-нибудь, сменить обстановку. Туда, где прошлое не станет доставать тебя.

– От себя не убежишь. А от людей тем более. Ты ничего не знаешь.

Последние слова задели Маргариту. Уж больно Виктор выставляет себя знатоком жизни и его обитателей. Зло вновь начинало закипать в ней.

– А ты знаешь? Если тебе так плохо, что даже жизнь стала ненавистной, то почему бы тебе не перерезать вены? Молчишь? А я знаю, что такие люди не полезут в петлю. Одними только разговорами будут отравлять существование окружающих, и более ничего. Ты же эгоист, и ужасно боишься костлявую. Вся твоя философия сводится к одному – почему всем должно быть так хорошо, если мне хреново? Непорядок! Надо и другим попортить жизнь! Вот и вся философия. Ты всю жизнь станешь мешать кому-либо.

Она подошла к нему вплотную. Заглянула в глубину глаз его. И где-то там, на самом донышке, под напущенным слоем безразличия и озлобленности, она прочитала тоску и печаль. А мысли неслись на невероятных скоростях: «Он играет. Он скрывает истинные чувства и мысли. Он раним. Он одинок. В нем кипят невостребованные нежность и тепло. А как красивы его глаза. Девчонкам на зависть». Казалось, целая вечность пронеслась, пока они смотрели в глаза друг друга.

«Что со мной?» – Рита встряхнула головой и отошла. Спички ломались в руках, которые беспричинно мелко дрожали. Она бросила мимолетный взгляд на Виктора. Тот тоже очнулся от необъяснимого гипнотического состояния, и протирал глаза. Дождь между тем сбавил обороты и пошел на убыль. Зато ночь вошла в свои права. Тёмная беззвёздная ночь. Рита взглянула на часы. До утра еще было далековато. «Мне надо домой. Мне просто необходимо домой. Иначе я сойду с ума». Она наконец-то смогла зажечь спичку и закурила. И голова слегка закружилась, и горячий воздух вызвал приступ кашля. Витя резко подошел к ней, взял сигарету из ее рук и выбросил на улицу. Попав в центр лужи, она зашипела и погасла. Проводив ее взглядом и вздохнув, Рита посмотрела ему в глаза, собираясь произнести очередную тираду недовольства, но промолчала. Демонстративно прикурила новую сигарету и вызывающе посмотрела на него. Виктор вдруг сильно обнял ее за плечи и припал горячими губами к ее влажным чувствительным губам. Риту обдало жаром, она потеряла нить времени и пространства. И лишь когда сигарета, догорев, обожгла её пальцы, она очнулась и вернулась в реальность. Она оттолкнула его и вскрикнула:

– С ума сошел!

Рита выскочила на улицу, быстро-быстро пошла в сторону села. «Дура! Какая я всё-таки дура! – кричала её душа. – Почему я позволила ему сделать это? Где моё благоразумие?».

А меж тем дождь, отдохнув немного, вновь принялся обильно проливать свои слёзы. И Маргарите пришлось вернуться под крышу остановки. Виктор даже не обернулся.

– Никогда. Слышишь, никогда больше не подходи ко мне.

– Прости, – тихо ответил он, так и не обернувшись.

И вновь они молчали, и только шум дождя нарушал тишину. Но вскоре послышался шум мотора, и спустя некоторое время около остановки остановилась грузовая машина. Хлопнула дверка, и на пороге появился мужчина.

– Папка! – обрадовалась Рита.

– Еле проехал. Дорогу развезло. – Он даже не взглянул на Виктора. Взял сумку, и они с Ритой ушли. Оказавшись в кабине, Рита почувствовала озноб и от холода, и от переживания. Развернувшись, они проехали мимо здания остановки. Рита не удержалась и посмотрела. Виктор стоял на пороге, скрестив руки на груди, и проводил машину взглядом. В темноте трудно было что-либо прочитать в этом взгляде.

Новый день застал Виктора в дороге. Ехать по раскисшей дороге не предоставляло возможности, и ему пришлось толкать мотоцикл. Дело было трудным, отнимающим много сил. Приходилось часто останавливаться, чтобы отдышаться и привести дыхание в порядок. Это ему легко удавалось, чего нельзя было сказать о мыслях. Как он не старался думать на отвлеченные темы, у него не получалось. Всё равно мыслительная деятельность приводила его к Маргарите. «Классная девчонка. Симпатичная. С характером. Умная. Разобралась в моих проблемах и дала дельный совет. Может, и правда мне следует сменить обстановку. Уехать туда, где никто не знает о моём тёмном прошлом. Подружиться с кем-нибудь и попробовать начать жизнь с чистого листа.

А Рита? А что, Рита? Мне так хочется иногда встречаться с ней. Или хотя бы от Юры узнавать о ней последние новости. Надо остаться. И не только ради неё. Надо остаться и доказать всем, что я – не пропащая личность. И Рите, и её родителям, и на работе. Всем».

Вдруг он увидел в однообразной грязной картине, что наблюдал перед собою, красные резиновые сапожки. Он медленно поднимал глаза: джинсы, куртка, белый шарфик. Маргарита! Она стояла посередине дороги, в двух километрах от деревни, и просто смотрела на него.

– Ты, наверное, замёрз. Я принесла тебе куртку, – сказала она.

– Спасибо. – Витя взял куртку, надел, по-прежнему не отрывая взгляда от неё. Не веря, что это реальность. И тут она улыбнулась. В первый раз она ему улыбнулась. И эта улыбка была самой прекрасной, самой красивой, самой очаровательной на свете. Он с небольшой долей неуверенности улыбнулся ей в ответ.

Наконец-то контролёр проверил билеты, дверка «Икаруса» мягко захлопнулась, и автобус тронулся. За окнами поплыл город с его высотками, редкой зеленью и горячим асфальтом. Поскорей бы вырваться из этого шумного и пыльного мегаполиса. Быстрей бы туда, где чистый воздух, нетронутая природа, голубая гладь озёр и рек. Вырваться на чёрную ленту автострады, что, извиваясь змейкой, манит куда-то в светлые дали.

Павел горел огромным желанием вырваться в деревню. Там, в забытой богом деревушке, живут родители. И он едет к ним провести отпуск. Время было выбрано очень удачно: рыбалка, ягоды и сенокос. Всё то, что он любил и почему так сильно успел соскучиться. И нежная рябь голубой глади воды, и опьяняющий аромат свежескошенной травы. Он сидел один и смотрел, как слишком долго и навязчиво пробегает за окнами город. Но вот наконец-то автобус вырвался на оперативное пространство, и, прибавив скорость, покатил среди зелёных полей и посадок белоствольных берёз. Павел привёл кресло в полулежащее состояние и закрыл глаза. Старался уснуть, чтобы быстрее пролетели эти четыре часа. Всего-то двести сорок минут отделяли его от встречи с отчим домом и отголосками детства.

На соседнем ряду кресел, за спиной, послышались голоса.

– Мама, я пить хочу.

– Сейчас. Я достану.