Ольга Малашкина - Три смерти и Даша. О том, что бывает, если тебя хочет удочерить семья смертей

– Сколько она уже в психушке?

– Уже год.

– А ты все вспоминаешь. Ты же не виновата, что с ней такое случилось.

– Вроде – нет, но я не уверена. Мне все кажется, что я могла что-то сделать. И сама понимаю, что вряд ли. Она сама придумала себе мир и ушла в него отсюда.

– Ну, и что? Многие так делают.

– Да, но не многие считают, что все в этом мире из-за них и ради них.

– Ну, конечно! И так многие думают.

– Да, но не всем мерещатся заговоры против них. И голоса не все слышат.

– Что поделаешь, такова шизофрения. И не сама она это выбрала. Насколько мне известно – болезнь врожденная.

– Да, но от этого не легче ни ей, ни окружающим ее. Я случайно проходила мимо, когда ее забирали. Она увидела меня и так зло посмотрела, что до сих пор непосебе. Я больше чем уверена, что она думает, что ее забрали из-за меня.

– Да, не переживай ты так. Она же сейчас в другом городе.

– Ну, да. Отсюда ее перевели – слишком часто сбегала. И с чего Валька вдруг мне так вспомнилась, сама не знаю. Наверное, мне просто грустно.

– Это точно.

– Надоело мне все. И впереди тоже ничего хорошего.

– Даш, но ты хоть в любовь еще веришь. Тебе есть чего ждать.

Как и все красивые девочки Лейла рано поняла, что любви нет, а если и есть, то не для нее. Кого при такой внешности заинтересует, что ты читала в переводе, а что – в оригинале.

– Уже не верю.

– Уже? Быстро ты.

– Да. Не то, чтобы очень. И смерти я давно уже не боюсь. Думаю, что это не худшее из всего, что может произойти. Иногда даже думаю – скорее бы.

– Не надо! Не говори так. А я все равно боюсь. Несмотря ни на что хочу жить.

– Счастливая…

Даша ушла поздно. Лейла с дедушкой предложили проводить ее, но она не боялась.

Лейла легла спать и заснула быстро. Спала в ту ночь она тревожно. Сквозь сон она чувствовала запах дыма. Еще ей казалось, что кто-то зовет ее, и она металась во сне. Проснулась девушка оттого, что кто-то громко и без звательной интонации произнес: «Лейла.»

Лейла открыла глаза. По стенам комнаты метались красноватые блики. Явственно чувствовался запах дыма. За окном кто-то монотонно бормотал на непонятном языке, время от времени повторяя ее имя. Девушка встала с постели и выглянула в окно.

Под окном на земле горело пять небольших костров. Если приглядеться, то можно было заметить, что они образуют перевернутую пятиконечную звезду. В центре ее на земле сидел кто-то в черном с длинными темными волосами. Голова его была склонена, и он что-то монотонно, речитативом говорил.

Лейла открыла окно и выпрыгнула во двор. Таинственный некто, видимо был так сосредоточен, что не заметил этого. Девушка подошла к нему сзади и положила руку на плечо. Он вздрогнул всем телом, замолчал и обернулся. Лейла тут же его узнала. Это был семнадцатилетний Пашка – сатанист.

Пашка был сыном живущего неподалеку священника. Всего у него было четыре сына: один – молодой батюшка, недавно закончивший семинарию, и три – сатаниста. И все четверо – по-ангельски красивые.

Впрочем, Пашка напоминал ангела скорее падшего. У него были длинные черные волосы, бледное лицо, бархатные, чуть застенчивые карие глаза и красивые тонкие губы. Взгляд у него был слегка фанатичный. Он нравился многим девушкам, но почему-то только тем, кто не задумывался о его вероисповедании.

Увидев Лейлу, Паша широко и глупо улыбнулся.

– Ты меня звал? – осведомилась она.

– Э-э-э… Нет.

– Но ты повторял мое имя. Насколько я знаю – после смерти бабушки я тут единственная Лейла.

– Ну, да. Так надо.

– Надо? Это уже интересно. Зачем?

– Это приворотный ритуал. Я проведу его, и ты будешь меня любить.

– Правда?! – Лейла просияла так неподдельно, что Паша смутился, – Ты можешь сделать так, чтобы я полюбила?

– Могу, – неуверенно ответил он.

– Правда, можешь?! А-то я не верю в любовь.

– Ты? – удивился Пашка.

– Да, уже давно. А ведь я так хочу любить. И не могу. Это в моем-то возрасте! Но, ты же мне поможешь? Да? – Лейла откровенно издевалась над ним, но в каждой шутке только доля шутки.

– Паш, а что это за странный язык? – спросила Лейла.

– Это православные молитвы, прочитанные наоборот.

– Почему именно православные?

– Я их очень много знаю.

– А-а-а, понятно.

– Ой, Лейла, на тебя, наверное, православные молитвы не подействуют! Ты же мусульманка.

– Я атеистка.

– Да, а почему тогда – Лейла?

– Наверное, потому, что Фаритовна, не иначе. А вообще, это дедушка настоял, чтобы меня назвали в честь бабушки. Они так любили друг друга.

– Наверное, всю жизнь прожили вместе?

– Нет, познакомились на свадьбе у моих родителей. Дедушка – мамин отец и бабушка – папина мама. Они десять лет прожили вместе, пока она не умерла. Дедушка ей стихи читал почти каждый день.

– Ну, вот видишь – любовь есть.

– Конечно – есть, только не для меня.

– А твои родители – атеисты?

– Нет, они в свое время не поделили мое вероисповедание. Долго спорили из-за него.

– Неужели дали тебе возможность выбрать? – с недоверием спросил Пашка.

– Нет, просто спор выиграл дедушка. Ну, так, что? Ты сделаешь так, чтобы я полюбила?

– Конечно. Все во власти…

– И не говори. Вообще-то я замерзла. Все-таки не май месяц, а только начало апреля. Пойдем?

– Куда?

– Ко мне в гости.

– П-пойдем.

Лейла с легкостью запрыгнула на подоконник и скрылась в темной комнате. Паша, немного помедлив, последовал за ней. Он влез в комнату и не увидел там девушки.

– Лейла? – негромко позвал он.

– Я здесь, – ответила она откуда-то из коридора. В следующую секунду ее силуэт показался в светлеющем дверном проеме. Паша зачарованно смотрел, как она плавно, по-кошачьи двигается. Ему было не по себе, руки его дрожали. Колени подгибались. Лейла вошла в комнату и притворила за собой дверь.

– Паш, закрой окно. Дует и воняет костром…

Рано утром в предрассветной мгле Паша вылез из окна, и Лейла закрыла его. На земле дымились остатки пяти костров. Парень шел на автопилоте, не обращая внимания на дорогу. Глаза его горели. На лице было удивленно-просветленное выражение, в уме он прикидывал, чем дома можно отравиться…

В последнее время я стала часто бывать в этом районе. Время от времени я заглядываю в больницу – забираю тех, кто меня ждет, а иногда и тех, кто не ждет. Я часто навещала одного парня – мотоциклиста. Он слишком долго был на грани между жизнью и мной, но, побывав у него в последний раз, я поняла, что мы еще долго не увидимся. Так лучше. Не люблю забирать молодых – человеческая жизнь и так слишком коротка. Пусть лучше дружит с девушкой, которая часто навещает его.

После больницы решила навестить ту девочку – мою старую знакомую. Вчера она сказала что-то такое, что, я думаю, поможет нашему разговору.